– Потом меня остановила Бессальтон, Босс Девочек, и заговорила о том, что на зиму нужно заготовить больше ягод и плодов, чем обычно… Ну, были еще дела, о которых нужно было позаботиться.
– Похоже, ты очень занят как Босс. – Джондоусон улыбнулся. Он не ниже Норманфентона, но волосы его совершенно седые, и на лице нет бороды. – Как будет жить Группа, если с тобой что-нибудь случится?
– О, Группа справится, – ответил Дикар. – Кто-то другой будет выбран Боссом, только и всего. И скорее всего он будет лучшим Боссом, чем я.
– Ты очень скромен, старина, – сказал Уолт. С тех пор как Дикар видел его в пещере зверей-людей, он изменился почти так же сильно, как Мардж. По-прежнему невысокий, худой и бледный, сейчас он чист. Как и Джондоусон, он сбрил путаную бороду, и стало видно, что он ненамного старше Дикара. Он и его жена Руфь совсем другие, чем Нэт и Мардж, и Дикару они нравятся гораздо больше. – Бери стул и присоединяйся к нашему военному совету.
На столе был расстелен большой кусок серовато-белой бересты, края которого были прижаты камешками. На нем Уолт обгоревшей палкой начертил картину горы и окружающей Далекой Земли. Конечно, это не картина: невозможно понять, что означают все эти многочисленные линии и необычные знаки, пока тебе не скажут. Уолт называл это картой.
– Конечно, я знаю, что такое Совет, – сказал Дикар, садясь между Норманфентоном и Нэтом, – но что такое война?
– Драка, – ответил Норманфентон. – Драка с убийствами, но не между одним человеком с другим, а между целыми государствами. Все разумные люди ненавидят войну, Дикар, но иногда им приходится принимать в ней участие, чтобы помешать другим людям сделать плохое с ними и с их близкими или чтобы освободиться от этого плохого.
Дикар кивнул.
– Это и будет у нас с азиафриканцами. Война.
– Верно, – сказал Уолт. Свист радио прервался, начался снова. Джондоусон пригнулся слушая. – Вернее дождя. – Лицо Уолта было напряжено, но сквозь него словно пробивался свет. – Мы планируем войну с ними, вместо того чтобы покорно подползать к ним и сгибаться под их хлыстами.
– Мы договорились об одном, Дикар, – объяснил Норманфентон, – пока ждали тебя. Во всех лесах этого штата, – он показал на волнистые линии на карте, обозначающие густые леса, окружающие Гору, – прячутся люди.
– Как прятались Нэт и Уолт, – кивнул Дикар, – когда мы с Мэрили нашли их.
– Точно. Если найти им предводителя, они образуют зародыш армии, которая могла бы совершить что-нибудь большее, чем набеги, вроде того, что совершили вы с Группой, когда освобождали меня.
– Отлично! – воскликнул Дикар. – Я сегодня же ночью отправлюсь вниз и…
– Как же! – сказал Нэт. – Да они сожрут тебя, не успеешь и рта раскрыть. Это моя работа. После наступления темноты я…
Его прервало сдавленное восклицание Джондоусона.
Все повернулись к нему. Свист по радио прекратился. Джондоусон с напряженным лицом смотрел на круглое отверстие, из которого доносился этот звук.
От неожиданно наступившей тишины у Дикара перехватило дух.
– Что ты слышал, Джон? – тихо спросил Норманфентон. – Скажи нам.
Серые губы Джодоусона шевельнулись, но не слышно было ни звука. Потом снова шевельнулись, и голос его прозвучал монотонно и пугающе.
– Это был Национальный главный, – сказал он. – Глава Тайной Сети. Он говорил со всеми… – Его морщинистые руки сжали полку радио. – Он повторял прокламацию, выпущенную вчера вице-королем.
– Йи Хашамото часто выпускает прокламации, – сказал Уолт.
– Не такие, как эта. – Дикару казалось, что Джондоусон не хочет говорить, он все свои силы направил на то, чтобы сказать все-таки. – Начинается она с предупреждения, что Верховный Совет Азиатско-Африканской Конфедерации недоволен положением в провинции Северная Америка. Спорадические мятежи, постоянный саботаж на железных дорогах и шоссе, на заводах, шахтах и на месторождениях где добывается нефть, снизили производство настолько, что терпеть это далее невозможно.
– И поэтому он еще больше увеличивает количество рабочих часов, – вставил Уолт. – И, вероятно, отменяет все выходные. Я слышал такие разговоры…
– Нет. – Джондоусон покачал головой. – Нет, Уолт. Хашамото требует, чтобы каждый американец дал клятву верности Конфедерации. Мы все должны поклясться в безусловном повиновении распоряжениям Конфедерации и отказаться от всех актов сопротивления.
– Ну, он требует этого, – проворчал Нэт. – И что с того? Он годами пытается добиться этого.
– Нам дается неделя на то, чтобы решить, давать ли клятву, – продолжал Джондоусон, как будто не слышал Нэта. – Если мы единодушно дадим такую клятву, всем участникам предыдущих мятежей будет объявлена амнистия. Далее американцам будет позволено установить систему самоуправления, номинально автономную, но подчиненную Конфедерации и выполняющую все ее указания.