– Кто же это вас, товарищ полковник, сюда, в прошлое, надумал со спецзаданием отправить? Генерал – винторогий козел – Марголин?
– Я ж тебе говорю: решение принималось на самом верху. Все решал Сам. Папа.
– И что же вы собираетесь здесь творить? У вас есть план?
– Пока эскизные наметки.
– Поделитесь со мной?
– Конечно, кукурузник Хрущев на роль диктатора и закручивателя гаек никак не годится. Взбалмошный, непредсказуемый. Вдобавок слишком он людей любит, жалеет их. Все это масштабное жилищное строительство, что он развернул, бассейн «Москва» и Дворцы пионеров, а также возвращение безвинно репрессированных… Нет, с нашими задачами по реставрации он никак не справится. Никиту надо убирать. И чем жестче – тем лучше. Можно расстрелять для острастки. А если нет – так загнать за можай, чтоб не только мемуары не смог писать, как позволили ему в реальной действительности[11], а даже пискнуть не смел.
Покоробило Варю, конечно, заявление петренковское: «Можно расстрелять для острастки». Совсем на любимого начальника не похоже: всегда он такой вдумчивый был, интеллигентный, даже трепетный. Может, психофизика – то есть новое тело – сказывается? Возможно, его отец действительно беспринципным подлецом был, настоящим сталинцем? И теперь внешняя оболочка, то есть тело, меняет внутреннее содержание, душу и взгляды подселенца? Не случайно она и сама замечала, что с тех пор превратилась в восемнадцатилетнюю советскую девчонку: стала гораздо более целомудренной, робкой, несмелой. Или Петренко настолько будущее с вирусами и радиоактивными авариями напугало, что он поменял взгляды на диаметрально противоположные?
– Кардинальное решение – избавиться от Никиты Сергеича, – вздохнула девушка. – Только как мы его с вами вдвоем выполнять будем?
– Подумаем. И заодно надо решить – на кого Хруща заменить.
– Может, на маршала Жукова?
– Он кандидатура подходящая, и диктатор из него бы вышел отменный – в войну ни чужих, ни своих не жалел генерал. Но увы! Жуков нынче – сбитый летчик. В ноябре пятьдесят седьмого отправлен в почетную отставку, живет на даче под постоянным призором КГБ. Все разговоры пишутся, встречи фиксируются. Стоит только нам с тобой у него на горизонте появиться – сразу рапорт пойдет, разбираться станут: кто такие, ради чего к отставнику приходили? Спалимся, попадем в разработку, свяжут нам руки. Да и не может Жуков сейчас ничего. Ни власти у него, ни силы нет. Года бы три назад, до отставки, он бы развернулся, конечно, с нашей помощью!
– Кто тогда?
– Есть такой председатель КГБ Александр Шаляпин. Кличка Железный Шурик. В известной нам реальности был одним из организаторов заговора против Хрущева, случившегося в шестьдесят четвертом. Многие именно ему и его дружку, комсомольскому лидеру Александру Семизорову, пророчили, что они возьмут настоящую власть в стране. Шаляпин и тогда, и тем более сейчас человек молодой, ему нынче всего сорок один! Вся жизнь впереди, еще лет сорок, до нового века, сможет править, если у нас с ним все получится! А в двухтысячном найдется кому его сменить. Но в существующей действительности после переворота шестьдесят четвертого потихоньку, год за годом, Брежнев и его камарилья оттеснили Железного Шурика от рычагов управления и в итоге сместили: сначала дали ничего не решающий пост главаря советских профсоюзов, а потом, в семьдесят пятом, и вовсе замминистра профтехобразования. А после выпроводили на пенсию.
– Но если он один раз не сумел власть взять – сдюжит ли снова?
– А мы с тобой рядом с ним будем. И объяснять, рассказывать станем – что к чему и почему. С нашей помощью выйдет в Бонапарты.
– Как вы до него доберетесь, товарищ полковник? Председатель КГБ – нешуточная должность, чтобы простые смертные, какими мы с вами тут являемся, до него дотянулись.
– Правильно! Надо разработать оперативную комбинацию. Не боги горшки обжигают. Охрана здешняя – детский сад, ясельная группа по сравнению с нашей. А по воинскому званию этот Железный Шурик, даром что председатель КГБ, – всего-то полковник.
– Как и вы.
– Вот именно.
– Но вы-то здесь – всего лишь капитан. Причем армейский.
– Неважно. Мы должны до него добраться, Варя, – внушительно ответствовал Петренко.
– А что для нас важнее? Переворот в стране или убийство предков Кордубцева?
– Убивать каждый может. Вот революцию на ровном месте устроить – не шутка.
11
После отставки в 1964 году Хрущев работал над мемуарами, которые ему удалось переправить на Запад – они были опубликованы за границей в 1970 году.