– Ты пойдёшь на "Морском волке"? – поинтересовался глоб. – Корабль надёжный, и его экипаж…
– Нет, – Эйрик засмеялся, обнажая крепкие белые зубы. – Я пойду на "Девственнице" – нравится мне её название. Волков в нашем мире хватает – что морских, что сухопутных, – а вот девственницы в дефиците. Редкие звери – пора заносить их в "Красную книгу".
Ингрид усмехнулась, но промолчала: умная женщина не станет попусту ронять слова.
– А ты, Хендрикс, пойдёшь со мной? – спросил свальбардский ярл.
– Нет, – милитар покачал головой. – Я останусь на берегу: должны подойти ещё три субмарины – их надо встретить. Да и тебе нет особой нужды лезть под лёд – экипажи лодок знают своё дело, и на борту обеих субмарин будут и твои люди. Зачем зря рисковать, ярл?
– Я пойду в море, – упрямо повторил властитель Свальбарда. – Викинг не должен всё время сидеть на берегу – вытащенный на берег драккар рассыхается.
Краем глаза Эйрик перехватил взгляд, которым Ингрид одарила Хендрикса, когда тот произнёс "я останусь на берегу", однако сделал вид, что ничего не заметил.
– Мы рады приветствовать господина… эээ… президента Московии.
– Я рад приветствовать посланцев United Mankind, – Василий учтиво склонил голову, не вставая, однако, с вычурного кресла, которое с полным основанием можно было назвать троном: новое средневековье внесло свои коррективы в дипломатический протокол. – Но я не президент: я великий князь Новой Руси, утверждённый волею всех её удельных князей.
Он постарался, чтобы слова его не звучали упрёком или вызовом, хотя был далеко не уверен, что оговорка сделана главой глобского посольства случайно, а не умышленно. Нет резона ссориться по пустякам со структурой ЮЭм: уж больно тёмная эта лошадка – тёмная и могучая, и силы её прибывают день ото дня, тем самым всё чаще напоминая всем, кто умел помнить, времена мирового господства Соединённых Штатов Америки.
– Однако титул мой, – добавил Василий Тёмный, – не суть важная материя: хоть горшком назови, только в печь не ставь ("Интересно, мой переводчик сумеет перетолмачить эту пословицу на английский, не потеряв её смысла?"). Не будем тратить время на экивоки: чего хочет от меня Совет Сорока?
Лицо главы посольства еле заметно дрогнуло, из чего Василий сделал безошибочный вывод (вернее, даже два вывода). Вопервых, этот глоб владеет русским (удивительно, если бы было подругому), а вовторых – прямота русского князя его покоробила. Василий чётко дал понять, что ему хорошо известно, что такое есть United Mankind, и кому принадлежит реальная власть в этой структуре, малопомалу расползавшейся по планете. Посол был явно выбит из колеи: все его
домашние заготовкиштампы вроде "волеизъявления нашего народа" или "выбранного правительства масс" разом стали непригодными к употреблению. Политик старой закалки, глоб давнымдавно усвоил, что первая заповедь дипломата – "Никогда и ни при каких условиях не говори правду" (на то ты и дипломат!), и варварская манера русского "tzariya" называть вещи своими именами не могла придтись ему по вкусу. Однако он сумел не подать виду и скрыл своё замешательство под вежливой синтетической улыбкой, пустой и ни к чему не обязывающей.
– Мы поздравляем вас с избранием верховным правителем и надеемся, под вашей рукой Новая Русь пойдёт по пути процветания и прогресса, – произнёс глоб (вышедший из моды штамп "демократия" он решил не употреблять – в эпоху безраздельной власти меча и права сильного это слово звучало несколько диковато).
Несмотря на более чем прямой вопрос, заданный ему московским властителем, посол никак не мог покончить с велеречивостью, которая всё больше напоминала обыкновенное словоблудие, и перейти к делу, ради которого посольство United Mankind прибыло в Москву и без проволочек было принято в Кремле. Великий князь слушал и даже кивал головой, то ли соглашаясь с высказываниями дипломата, то ли благодаря его за добрые пожелания, но когда глава заокеанского посольства поинтересовался здоровьем княжеского семейства, терпение Василия истощилось.
– Княгиня Анастасия и княжич Иван, слава богу, здоровы. А состояние здоровья моих наложниц вряд ли имеет прямое отношение к предмету нашей беседы, не так ли?
Глоб поперхнулся на полуслове, вздохнул и сказал:
– Советом Сорока мне поручено обсудить с вами, великий князь московский, целый ряд вопросов, среди которых ключевым является вопрос об арктической нефти.
"Давно бы так" – подумал Василий.
– Приполюсная нефть? – произнёс он с хорошо разыгранным удивлением. – Честно говоря, я не вижу здесь вопроса, который требовал бы обстоятельного обсуждения на высшем уровне. Ещё до
Обвала, если господин посол помнит, права России на арктический шельф были убедительно доказаны. Подводные хребты Ломоносова и Менделеева являются геологическим продолжением российского континентального шельфа, то есть территорией России. Какие тут могут быть неясности?
– Права России? – посланец ЮЭм изобразил не меньшее удивление. – Но России нет – о чьих правах может идти речь?
– После съезда князей в Екатеринбурге она есть, – князь сделал решительный жест. – Единая Новая Русь – законный правопреемник Российской Федерации: точно так же, как United Mankind – это наследник Соединённых Штатов Америки. Или я ошибаюсь, и вы вовсе не претендуете на такое же место в изменившемся мире, какое занимала в нём Америка?
– Любое государство всегда претендует на увеличение своей значимости, – уклончиво ответил посол. – А права, – он поднял голову и посмотрел на князя, – их надо подтверждать.
"Прав тот, у кого больше прав" – подумал Василий, но не стал говорить этого вслух. В словах посланника ЮЭм таился откровенный вызов: игра в недомолвки кончилась.
– В настоящее время, – продолжал глоб, – на свою долю дна Северного Ледовитого океана претендуют три державы: Новая Русь, United Mankind и Скандинавия.
– Скандинавия? ("Это что ещё за географические новости?"). Насколько мне ведомо, Дания вошла в состав германских Объединённых Земель, а на месте бывших Финляндии, Норвегии и Швеции, а также Исландии и Гренландии существуют малоструктурированные области полупервобытных самоуправляемых общин, ведущих натуральное хозяйство. Разве этот рыхлый конгломерат может претендовать на роль державы?
– Может, – на губах глоба появилась змеиная улыбка. – Ярл Эйрик Сигурдссон – кто это такой, думаю, вам известно, – скоро станет королём Скандинавии. Таким образом, есть три претендента на нефтяные богатства Арктики, и нам представляется целесообразным разделить приполюсный район на три сектора в соответствии с географическим положением трёх упомянутых государств. Конечно, возможна – и даже необходима – кооперация усилий по освоению месторождений арктических углеводородов, однако приоритетные права той или иной державы на строго определённый участок океанского дна необходимо закрепить юридически – заключением трёхстороннего договора по Арктике. Викинги требуют свою долю: они столбят нефтеносные участки морского дна – право первооткрывателя никто не отменял, – и во избежание масштабного кровопролития нам бы хотелось безотлагательно зафиксировать подводные арктические границы путём переговоров. Пятьсот лет назад была сделана попытка поделить земной шар между Испанией и Португалией, но Тордесильясский договор [40] не пресёк посягательства других стран Европы на свою долю в добыче. И поэтому договор по Арктике должен быть трёхсторонним – он должен учитывать интересы конунга Скандинавии.
"Ну, жлобы… – подумал князь со смешанным чувством раздражения и восхищения. – А то я не знаю, кем на самом деле является грумантский пират, которого вы уже объявляете конунгом Скандинавии! Этот картонный ярл – он ваша марионетка, вы дали ему корабли, и доля викингов, о которой ты так красиво говоришь, на самом деле будет вашей долей. Лихая комбинация – вы хотите урвать две трети, хотя в самом лучшем случае вам полагается всего лишь треть (а то и четверть) площади дна Ледовитого океана, причём там, где нефтью и не пахнет. Ну, торговцы, – на ходу подмётки режут!".
40
По Тордесильясскому договору 1494 года "папский меридиан", проходивший через всю Атлантику, от полюса до полюса, разделил мир на две "сферы влияния". Все земли к западу от папского меридиана считались владениями Испании, к востоку от него – Португалии. Но все европейские морские державы (Франция, Англия, Голландия) нисколько не считались с этим "нормативным актом": их пираты (и первооткрыватели) активно промышляли в зоне Мирового океана, формально для них закрытой.