Наступил вечер, и Дементьеву пора было задуматься о ночлеге. Женщины наперебой приглашали его к себе – «найдем уголок», – однако Павел не хотел стеснять многодетных матерей.
– Спасибо вам, но я лучше пойду на вокзал, в зале ожидания переночую.
– Капитан, – вмешалась в разговор Катя, молодая девушка, случайно зашедшая сюда с другими женщинами. – Какой вокзал, что вы говорите? Там от него одни кирпичи остались – все разрушено. Пойдемте ко мне, я живу в частном домике со стариками, у нас место найдется.
Они долго шли по темным улицам и переулкам (электроснабжение в освобожденном Харькове еще не наладили), пока не добрались до небольшого каменного дома, окруженного густым тенистым садом. Пахло спелыми яблоками, трещали цикады, и дом этот напоминал маленький оазис среди пустыни полуразрушенного города.
И в этом затерянном оазисе обитали прекрасные гурии – на огонек зашли Катины подруги с гитарой. Девушки пели украинские и русские песни, и Дементьев подпевал, хотя по своим вокальным данным он вряд ли мог составить конкуренцию Леониду Утесову. Пел и поглядывал на Катю, чувствуя, как в его груди копошится чтото теплое.
А потом они остались одни. Павел осторожно положил руки на плечи Кати, девушка вспыхнула и порывисто прильнула к нему. И Дементьев почувствовал, как бьется ее сердце – трепетно, словно пойманная птичка.
…Она любила его самозабвенно, шептала нежные слова, а под утро тихо сказала:
– Только не отдавайте нас снова немцам, пожалуйста. Пожалуйста…
И заплакала.
Павел, утешая, гладил ее по голове и не мог понять, чего же было больше в страстной Катиной любви: искренней к нему симпатии, тоски по теплу и ласке или чисто поженски высказанной благодарности воинуосвободителю.
Утром они расстались. Катя не просила его задержаться еще на денекдругой, хотя по ее глазам Павел видел, что ей очень этого хочется, – она понимала, что он должен идти. Она проводила его до шоссе, а когда Дементьев остановил попутную машину, поцеловала его, и Павел заметил на ее щеках ручейки слез.
– Захочешь меня увидеть, адрес знаешь, – сказала Катя на прощанье, а потом долго стояла у обочины и махала платочком вслед уходящей машине.
* * *
К вечеру того же дня цепочка случайных встреч закончилась – Дементьев нашел свой дивизион. И только теперь он узнал, что капитан Виктор Мироненко погиб седьмого июля, в тот самый день, когда ранили Павла, и что дивизионом теперь командует Василий Власенко, бывший комбаттри, позже заместитель комдива. Он очень обрадовался, увидев Дементьева, – дивизион так и воевал с тех пор без начальника штаба, – и рассказал, что Мироненко разорвало на куски снарядом, когда «тигры» мяли железными лапами позицию третьей батареи. Его похоронили вместе с сержантом Зинченко, в том же бою бросившимся под танк. Обоих похоронили символически – по сути, хоронить было нечего.
«Для Виктора укус «тигра» оказался смертельным, – подумал Дементьев, услышав эту печальную новость. – А ведь могло быть и наоборот: он сам отправился бы на огневую второй батареи, а меня бы послал на третью… Случайность?».
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. ПОЛКИ ИДУТ НА ЗАПАД
Научившись к сорок третьему году грамотно обороняться, к сорок четвертому году советская армия научилась и грамотно наступать, противопоставляя свое выстраданное русское воинское умение убийственному умению прусской военной школы. Горькое время бессмысленных атак от отчаяния, неумения или из проросшего в атмосфере тридцатых годов страха перед начальством, кончилось. Конечно, были ошибки, и случались неудачи, – война есть война, – но в целом русская армия воевала уже не числом, а умением, приобретенным дорогой ценой на дымных полях первых лет Великой Войны. Спустя много лет поразвелось «историков», бубнящих о советских «полководцахмясниках», заваливавших врага горами трупов русских солдат и таким варварским способом освободивших полЕвропы и взявших Берлин. Этим гореисторикам стоит вспомнить простую истину, усвоенную генералами всех стран еще в ходе Первой мировой: в эпоху пулеметов и скорострельных пушек невозможно завалить врага трупами, как ни старайся.
Люди, весьма изобретательные по части уничтожения себе подобных, в двадцатом веке научились прошивать пулеметами любую толщу прущих в атаку, сколько бы их ни было, и смешивать снарядами дальнобойных орудий любое количество полков с любым количеством земли. Людских ресурсов даже такой громадной страны, как Россия, не хватило бы, чтобы переловить телами солдат все пули и снаряды, производимые военными заводами Германии и всей Европы, покоренной Гитлером. И даже если принять на веру бредовое измышление, что Жуков[2], Конев, Рокоссовский и другиепрочие были маньякамисадистами, получавшими патологическое удовольствие от уничтожения своих же собственных солдат, они не могли быть полными кретинами, уповавшими только на то, что у оборонявшихся немцев когданибудь кончатся патроны. Им, как и любым военачальникам любой армии, нужна была победа, а таким способом победы не достичь никогда. Так пусть же уймутся «правдоискатели», обуреваемые амбициями, густо замешанными на кондовой ненависти ко всему русскому, перестанут претендовать на владение истиной в последней инстанции и прекратят свои подленькие пляски на костях павших русских воинов. Хотя это – вряд ли…
* * *
Павел Дементьев быстро втянулся в привычную жизнь дивизиона. После тяжелых и кровопролитных боев на Курской дуге, под Харьковом, Ахтыркой и Богодуховом, Первая танковая армия была выведена в резерв Ставки и переброшена в район города Сумы.
Минуло короткое «бабье лето», и наступила золотая осень. Деревья в садах гнулись под тяжестью яблок и груш, непонятным образом не сорванных военной грозой, – природа как будто презирала войну и утверждала торжество жизни над смертью.
В дивизион снова прибыло пополнение, и капитан Дементьев снова учил молодых солдат жестокой науке убивать, оставаясь при этом в живых. Забот у него более чем хватало – Власенко, будучи родом из Сумской области, выпросил у Липатенкова короткий отпуск, чтобы повидать родных. Когда комдив вернулся, Дементьеву стало полегче, и он, улучив пару часов, наконецто навестил Юру Гиленкова, которого не видел с июня месяца.
Но, похоже, его «дружественный визит» пришелся не ко времени: Гиленков, обычно спокойный и выдержанный, на все корки распекал командира батареи старшего лейтенанта Озерова, стоявшего перед ним навытяжку. Увидев Дементьева, Юрий поумерил свой гнев и бросил комбату: «Свободен! Но мы с тобой еще поговорим!».
Однако успокоился Гиленков далеко не сразу и в офицерской землянке, куда они зашли с Павлом, продолжал метать молнии в адрес старшего лейтенанта.
– Да что он у тебя натворил? – не выдержал Дементьев. – На «катюше» по бабам поехал, что ли?
– Хуже. В Остапа Бендера решил поиграть, сукин сын!
– Как это?
– А вот так, – ответил Юра и, поостыв, пустился в разъяснения. – Мы тут устроились с размахом, как положено: землянки вырыли, сам видишь, – он обвел рукой уютное нутро офицерского блиндажа, – служебные помещения выстроили, гараж для обслуживания машин и прочей техники, словом, целый военный городок соорудили. А этот гешефтмахер, мать его за ногу, все это взял и продал – на корню!
2
Мнение, что Жуков был «мясником» и равнодушно относился к людским потерям, противоречит приказам самого Жукова. Вот выдержки из его приказов:
27 января 1942 года
Невыполнение задач 49й армией, большие потери в личном составе объясняются исключительной личной виновностью командиров дивизий, до сих пор грубо нарушающих указание т. Сталина и требование приказа фронта о массировании артиллерии для прорыва, о тактике и технике наступления на оборону в населенных пунктах. Части 49й армии много дней преступно ведут лобовые атаки на населенные пункты Костино, Острожное, Богданово, Потапово и, неся громадные потери, не имеют никакого успеха.
Каждому элементарно военнограмотному человеку должно быть понятно, что вышеуказанные села представляют очень выгодную и теплую оборонительную позицию. Местность перед селами – с полным обстрелом, и, несмотря на это, на одном и том же месте продолжаются преступно проводимые атаки, а как следствие тупости и недисциплинированности гореорганизаторов, люди расплачиваются тысячами жизней, не принеся Родине пользы.
Если вы хотите, чтобы вас оставили в занимаемых должностях, я требую:
Прекратить преступные атаки в лоб населенного пункта;
Прекратить атаки в лоб на высоты с хорошим обстрелом;
Наступать только по оврагам, лесам и малообстреливаемой местности;
Немедленно прорваться между населенными пунктами и, не задерживаясь на их окончательном овладении, завтра же захватить Слободу, Рассвет и вклиниться до Левшина.
Исполнение донести мне к 24.00 27.1
7 марта 1942 года, Захаркину:
Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей.
15 марта 1942 года
В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава. Командармы, командиры соединений и частей, организуя бой, посылая людей на выполнение боевых задач, недостаточно ответственно подходят к сохранению бойцов и командиров, Ставка за последнее время Западному фронту дает пополнение больше других фронтов в 2–3 раза, но это пополнение при халатном, а иногда преступном отношении командиров частей к сбережению жизни и здоровья людей недопустимо быстро теряется, и части вновь остаются в небольшом некомплекте.