Блестящий холодильник обдал холодом. Спирос достал апельсины, и вскоре от пресса по кухне расползся дразнящий запах цитрусов. Рот наполнился слюной. Посетовав на рефлексы, Спирос достал из морозильной камеры пять кубиков льда (ни больше ни меньше) и с нескрываемым удовольствием утопил их в стакане. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
Любимое кресло в гостиной. Бокал холодного сока. Сгущающийся сумрак на улице. Спирос ухватился за лежавший неподалеку пульт и включил телевизор.
— Четыре всадника являются персонажами шестой главы Откровения Иоанна Богослова, — с видом знатока вещала смазливая ведущая. — Ученые по-разному трактуют значение каждого из всадников, однако согласно общепринятым убеждениям их именуют Чума, Война, Голод и Смерть. Всадники появляются строго друг за другом. Символичны их имена. Даже в масти их коней можно увидеть скрытый смысл. Всадник Чума, также известный, как Завоеватель…
Спирос больше не вслушивался. Вся эта белиберда его не интересовала. Впрочем, интересовала, но навевала определенное раздражение. Он предпочитал смотреть другие новости, а увы, ни каналы, ни газеты, ни радиостанции не передавали ничего нового — одни и те же передачи, поставленные на повтор. Только о конце света. Только о Четырех всадниках. Только о метеоритах, приближающихся к Земле.
Цокнув языком, Спирос нажал на кнопку отключения и залпом допил сок. Апатично он посмотрел в окно. Залив Термаикос переливался огнями — вдалеке огнями горели судна, словно светлячки. Кто-то собирался встретить конец света в открытом море, а кому-то так и вовсе не повезло оказаться вдали от дома из-за дальнего плавания. Впрочем, оказаться у берегов солнечной Эллады не так уж плохо, подумал Спирос Катракис и зевнул со скуки. Осталось чуть-чуть.
Поднявшись с кресла, Спирос оправил халат. Стакан он отставил на длинный комод, и растерев ладони, вошел в комнату в самом конце квартиры. Лариса порой пыталась ненароком навязать ему свое видение, говоря о том, что из этой комнаты вышла бы неплохая детская. К черту Ларису. К черту детей. Видела бы она сейчас, что тут творилось, она бы дар речи потеряла еще до падения этих камней. Кажется, на Европу должна была упасть Чума. Символично. Спирос усмехнулся и включил свет.
За дверью посреди комнаты стоял одинокий аскетичный стул. На него Спирос и уселся, оправив полу халата как профессиональный пианист, дающий свой последний концерт. Откинувшись на спинку, Спирос Катракис сложил замком ладони перед собой и оглядел уклеянные вырезками газет стены. Прежде он никогда не вывешивал их. Он бережно прятал их по всему дому, накопив девять томов различных статей, собранных из самых различных изданий. Одно время Спирос даже собирал какую-то информацию на жесткий диск. Удобно, но он решил не рисковать. Увы, электронный след куда опаснее бумажного. Теперь все его опасения казались чем-то смешным, но кто же знал тогда о метеоритах? Никто. А эти, смотревшие на него с вырезок, так и вовсе были давным давно мертвы.
«Найден очередной труп»
«Полиция разыскивает преступника»
Буквы. Слова. Тексты и фотографии. Спирос Катракис с упоением вчитывался в пестрые заголовки, словно видел впервые. Некоторым из них было лет пять, а то и больше. Кровь прилила к лицу от воспоминаний самого различного характера, и Спирос не сдержал жестокой ухмылки. Жадно он вдохнул воздух, наяву почувствовав железистый запах крови.
«Пальцы* дрожат в страхе перед Духом»
«Дух снова терроризирует Халкидики»
«Север пытается изгнать Духа»
Да. Именно из этих заголовков он узнал о своем прозвище. Духом его прозвали не спроста. Спирос испытывал полицию на прочность. У них не было никаких зацепок, ведь он продумывал каждое свое преступление с педантичной точностью. Однажды на месте очередного убийства он начертил заветную букву пси Ψ — в знак принадлежности к профессии психологов. Он милостиво бросил эту кость ищейкам, а они, кажется, так и не поняли. Тупые остолопы! Журналисты — эти городские гиены, мгновенно окрестили его Духом. К догадке о личности преступника они оказались куда ближе ищеек. Спирос… Его имя значило именно дух, и данному прозвищу Спирос даже порадовался. Было в нем нечто загадочное. В духе всех этих историй о серийных маньяках. А кем он собственно был?
Спирос выходил на дело от случая к случаю. Каждую клеточку тела пронизывала жажду, неуемная и безумная, и он должен был найти кем утолить свой голод. Тихий и неприметный психолог продумывал все, расширяя область своих преступлений до пяти сотен километров вдали от дома. Жертвы его были разными. Были среди них и мужчины, и женщины, и девушки, и даже мальчик лет четырнадцати. Люди были разные, а типаж… Типаж! Типаж был один. Спирос выбирал потерянных. Нет. Не потерянных бездомных, а, как он сам выражался, серых — потерявших смысл жизни. Они, по его мнению, коптили планету своим бессмысленным бытием. Смрадом серого существования, исходившим от их тел еще до смерти. Не делая ничего толкового, они занимали чужие места, проживали чужие жизни. Спирос их ненавидел и вычищал как вшей из головы. После каждой жертвы он чувствовал блаженное удовлетворение. Негу. Свободу.
Одна из убитых им девушек — популярный блогер. В свое время это убийство наделало шума. Блогерша пародировала звезд, стараясь подражать их манерам, голосам. Она не жила своей жизнью. В ней не было проявления эйдоса, и Спирос заживо содрал с ее лица кожу. Нарочно грубо, чтобы в руке убийцы не заподозрили врача. Бедняжка несколько раз теряла сознание прежде, чем он закончил свою экзекуцию. А после была толстуха из туристического магазинчика. Молоденький парень, торчавший у клуба. Учительница младших классов. Хромой почтальон. Тот только пил и работал. Работал и пил. Его нашли утопленным в бочке с вином.
Исполняя роль санитара жизни, Спирос нарочно путал следы. Жертв своих он находил разными способами. Он не подчинялся какому-либо распорядку, времени. В определенное время, в определенный час, Спирос просто начинал чувствовать странное желание охоты и начинал выслеживать кого-нибудь. Порой охота занимала месяцы, а порой считанные часы. Однажды он убил другого врача. Это была необходимость. А впрочем…
— Что вы думаете об этом Духе? — спросила его знакомая доктор на одном из симпозиумов. — Если бы я должна была описать его психологический портрет, я бы описала кого-нибудь до безумия похожего на вас, Спирос.
— Я — всего лишь простой психолог.
— Чикатило был простым педагогом.
На том симпозиуме она более ничего умного не сказала. Доктор писала какую-ту книжку для одиноких женщин (для ног, считал Спирос) и пыталась использовать на своих коллегах приемы речевого и тактильного соблазнения. Через месяц ее не стало. Спирос вырезал ей язык и запихнул ей глубоко в глотку, отчего та задохнулась. Ее убийство натолкнуло расследование на определенный след. Кто-то пытался заткнуть ее, решил следователь, ведший дело Духа. Спироса даже вызывали на допрос. Как свидетеля. Он безупречно был спокоен. Говорил сугубо профессиональным языком. Даже дал пару советов по поиску преступника.
Охота продолжалась. Продолжалась и обычная жизнь, в которой Спирос успешно вел практику. Параллельно он стал встречаться с Ларисой для отвода глаз. Лариса серой не была. О нет. Волосы ее были словно красное золото. Она была слегка в теле, пробуждая в Спиросе совершенно иного охотника. Умна. Со стервозиной. Она подозревала о его второй жизни. Пытаясь выведать хоть что-нибудь, Лариса порой отпускала больно едкие шуточки, подозревая Спироса в связи с мужчинами, в употреблении наркотиков, в педофилии. Столь страшный расклад она и предположить не могла.