— Не смогу я, милая. Здесь сила нужна не моя. Травы не помогут ему. Здесь молитвами не поднять. У него ж только позвонки сломаны, а так-то — парень хоть куда.
Бабулька неспешно пила душистый чай с сахаром вприкуску и охотно рассказывала о безнадежных больных, которых вытаскивала с того света. А что Юле до этих спасенных?! Ведь Юру-то она поднять не сможет! Уже в дверях, на пороге целительница вспомнила:
— Знавала я одного дедка. Он мог бы парня вашего поднять. Да только помер костоправ этот. Лет пяток как Богу душу отдал. — Утешила!
— Юлька, солнце мое!
Юля от неожиданности вздрогнула, к ней подскочил Костя Ленточкин.
— Бери перо, записывай!
— Костик, что с тобой? Не трясись ты так, Бога ради, — попыталась успокоить взъерошенного помрежа.
— Кой черт «не трясись»?! — заорал Костик, наскакивая бойцовым петухом. — Сейчас и ты, Батманова, затрясешься! Кадру твоему профессора нашел — труба! Мужик сто сот стоит! Таких, как твой, пачками вытаскивал! Записывай телефон.
Она готова была целовать линолеум, по которому ступала бесценная Костькина нога в кроссовке… Ио это оказалось ненужным. Профессор приехал, простукал, прощупал, похмыкал, а в прихожей, надевая пальто, которое с благоговением подавала ему Юля, сказал, пряча глаза.
— Прошу простить, уважаемые, я здесь бессилен. Случай — не мой. Может быть, если бы не было оперативного вмешательства…
Дальше он высыпал на них ворох медицинских терминов и, вежливо попрощавшись, вышел за дверь. Стольник не взял: все ж таки профессор, интеллигентный человек. Да и с совестью, видно, в ладах.
Парадокс! Чем больше светил и рядовых врачей осматривали Юру и говорили «нет», тем больше у Юли прибавлялось надежды. Чем больше они отказывались, тем больше она верила в его спасение. Перестала наведываться врач из мидовской поликлиники, — видать, иссяк денежный запас, оставленный Алексеем Алексеичем. Устала сиделка, намекая на повышение оплаты своих услуг. Измучилась бедная Марья Афанасьевна. В квартире появился запах, который неизбежно возникает при лежачем больном. А она все не сдавалась. И каждый день встречала как подарок, как новую надежду на чудо. Однажды апрельской ночью ее разбудил телефонный звонок.
— Алло, — сонная, испуганная Юля схватила трубку. С того дня, как ее среди ночи сообщили о гибели родителей, она боялась ночных звонков. — Кто это?
— Юлька, это я! — возбужденно зашептала трубка. — Меня убить мало!
— Василек, что случилось? — перепугалась Юля еще больше. — Тебе плохо?
Васса недавно вышла из больницы, но смотреть на нее без слез было невозможно.
— Мне плохо, Юля, оттого, что я — эгоистка безмозглая! Ты обязательно должна ко мне приехать!
— Что, прямо сейчас? — растерялась Юля.
— Можешь подождать до шести, но я бы советовала прямо сейчас. Влад встретит тебя у подъезда.
— Да что случилось-то? — Юля ничего не понимала.
— Мы вытащим твоего Забелина! Господи, как же я могла об этом забыть? — сокрушалась Васса.
— Вась, да ты можешь толком объяснить, что случилось?!
— Не но телефону. Приезжай — объясню.
— Василек, тебе же на работу. Ты не выспишься, а тебе силы нужны.
— На том свете высплюсь, — мрачно пошутила трубка. — Приезжай. Мы тебя ждем.
— Юлечка, что случилось? — подняла голову проснувшаяся бабушка.
— Спи, бабуля, все нормально. Эго Василек.
Юля поднялась с раскладушки и начала лихорадочно натягивать на себя одежду.
— Юлечка, детка, ты куда? — перепугалась ничего не понимавшая старушка. — Ночь на дворе.
— Спи, бабуля, я на минутку отлучусь. Не волнуйся, такси возьму.
— Какое такси, Юлечка?! — Бабушка окончательно проснулась и, сидя на диване, наблюдала за манипуляциями внучки, которая уже подсчитывала деньги в кошельке. — Подожди до утра, что за спешка?