— Агатка, у меня максимум полтора часа. В восемь я должна быть на Звездном бульваре.
— Без проблем. — успокоила ее покладистая поэтесса, — в крайнем случае Вадик отвезет тебя. Он говорил, что машину недавно купил.
«Безголовая-то безголовая, — усмехнулась Лариса, — а всех заставит плясать под свою дудку».
Через час с хвостиком, попив кофе с тортом и наобщавшись вволю, Лара прощалась с теплой компанией.
— Спасибо тебе, Мерцалова, солнце мое, красавца ты моя! Вы мне, ребята, дали путевку в большую жизнь. — Агата подхватила под руки Ларису и Вадима. — Я по призванию поэт, по жизни — просто…
— Мама, — закончил за нее муж Семен.
— Вот так всегда, — пожаловалась поэтесса, по глупости залетевшая в «учителя», — хороший человек, но бескрылый. И мне летать не дает, говорит — детьми и домом заниматься должна.
— Поэтом можешь ты не быть, — заметил «бескрылый» муж, — но матерью ты быть обязана.
— Все, я пошла! — прекратила супружескую перепалку гостья. — Спасибо вам за кофе и торт.
— А может, тебя Вадик подвезет?
— Нет, спасибо, я машину поймаю.
— Вы уверены, что сейчас легко найти машину? — подал голос немногословный Вадик. — Стоит ли тратить время на поиски, когда машина под рукой? — Его улыбка была приятной и очень располагала. Некачаева-Луговая умела подбирать друзей.
— Нет, — отказалась Лариса. — я пойду.
— Ну что ж, на нет и суда нет. Всего вам хорошего. Приятно было познакомиться.
— Взаимно.
— Звони, солнце мое, — расцеловала ее Aгатa, — жаль, что тебе надо уходить. Мы только-только разогрелась, сейчас стихи будем читать. — Она нерешительно посмотрела на мужа и виновато вздохнула: — Новые написала.
Глава 29
Бежевую «Волгу» она заметила издали, еще в такси.
— Не вас ждет? — подмигнул таксист, кивнув в сторону «Волги».
— Не вас, — холодно ответила Лариса.
— Ждать можно, когда знаешь — кого, — укоротила болтуна пассажирка и, сунув в ладонь рубль, открыла дверцу.
— Чиво? — разинул рот водила. — Не понял!
Лара медленно шла навстречу загорелому мужчине в куртке. Тридцать шагов — как тридцать верст. На ногах — гири, на теле — вериги, внутри — жар и холод. Шаги шабашили тоску и одиночество, шаманили, отшвыривали время. Двенадцать месяцев рысью слетели по лестнице дней и замерли в сантиметре от разноцветных глаз.
— Это ты, — выдохнул он. — Я начинаю верить в Бога.
Она — кончиками пальцев — осторожно провела по его лицу. Так слепые читают книгу — кожей.
— Ты похудел. И у тебя усталый вид. Все нормально? — Указательный палец нежно обвел контур сухих обветренных губ — и прочитал в них боль. Много боли. Губы дрогнули и спугнули чтеца. Она отняла руку. И с ужасом увидела, как в уголке карего глаза скапливается влага.
— Поехали!
Лара молча села в машину. В третий раз — Бог любит троицу. А еще Бог любит неожиданности.
Знакомый дом, знакомый подъезд. Лифт, где на пластмассовой панели коряво нацарапано: Таня + Витя = любовь, мятые бумажки на полу, мерзкий плевок. В верхнем углу паучок плетет паутину — пытает чистоту. Странно, прежде она никогда пауков в лифте не видела. Почему она подмечает такие мелочи? Они молчали, иногда молчание — как гром. Нервы — оголены. Не двое — два оголенных провода Соприкосновение — искра, из искры — пламя. Он опять открыл ту же дверь. И опять — чужую.
— Ну здравствуй! — шепнули губы.
И все растворилось в горячем тумане…
Они молча лежали рядом, а мир вокруг постепенно обретал реальные черты: зашумели за окном машины, ритмично закапала из непочиненного крана вода, встали на места стены, огоризонталились пол и потолок.
— Здесь кто-нибудь живет?
— Очень редко. Мой друг. Он работает в Бирме. Здесь — только в отпуске.
— Бирма… наверное, там жарко?
— Не жарче, чем в этой квартире, когда мы здесь.
— Господи, я же совсем забыла! — Лара выскользнула из-под пледа и прошлепала в прихожую. — Угадай. что у меня в руке? — Весело повертела сжатым кулаком.
— На расстоянии от вас, госпожа, мои умственные способности деградируют. Иди ко мне. На ощупь угадаю.
— Хитрите, уважаемый? — рассмеялась она и томно протянула: — Угадывай, угадаешь — приду.
Он внезапно откинул плед, спрыгнул с дивана, подхватил ее на руки и с драгоценной ношей рухнул обратно. Из разжатого кулака выпала катушка белых ниток с воткнутой иголкой.