— Правдивее не бывает! — вздохнул Аркаша. — Своими глазами видел протокол, то есть копию, но это одно и тоже. И не где-нибудь — в архиве МВД.
— А ты расскажи еще, милый, про стрельцов.
— В другой раз, Ташечка, на обед опоздаем.
— Спасибо вам, ребята, за кофе и интересный рассказ. Клянусь, что сохраню эту тайну. — Гостья поднялась со стула, безмолвного свидетеля ее опрометчивой клятвы. — Встретимся за обедом.
Переодеваясь у себя в номере, она услышала стук в дверь.
— Минутку! — крикнула Лариса, натягивая свитер.
— Это я, Нина.
— Входи, Нина, открыто.
В дверной проем просунулась унылая физиономия бесшабашной минчанки, а затем проявилась и она сама в нарядной, белой, кружевной с оборочками блузке и черной прямой юбке. Нежданная гостья с немым укором смотрела на хозяйку.
— Случилось что, Нинуля?
— Ларка, бляха-муха, долго еще мы с тобой будем прозябать в одиночестве?! Уже почти неделя прошла, а мы до сих пор без мужиков!
— Нина, — Лариса устало опустилась на уголок кровати, — я отдыхать сюда приехала, а не за мужиками гоняться.
— Одно другому не мешает, — резонно возразила любительница Бердяева.
— Я замужем, — напомнила Лариса.
— Я тоже. Мало того, у меня двое детей. И любовник — надеюсь, что ждет не дождется, бляха-муха.
— Зачем же тебе еще кто-то? — удивилась Лариса.
— Для воспоминаний, — пояснила бестолковой красавице Нина. — Чтобы было о чем вспоминать, когда дома буду детям носы вытирать и нагоняи от начальства получать.
— Ты же сама начальство! — рассмеялась Лариса.
— Эх, Ларка, — вздохнула старший редактор, — не всяк охотник, кто в рог трубит. Ну что, так и будешь в затворницах куковать? Будто прячешься от кого.
Отчасти Нина была права. Сегодня шел пятый день ее пребывания здесь, в этом райском уголке на берегу залива, а она вела себя, словно монашенка в монастырской глуши. Изредка появлялась в столовой, избегала встреч с людьми и предпочитала им общество чаек, сосен и Фицджеральда. Природа и книги играют, конечно, большую роль в жизни, но могут ли они заменить саму жизнь? Или она хочет, как тот инженер, убежать в другой век, сигануть очертя голову в заветное окошко? Смешно! Все равно придется брать с собой — себя.
— Присядь, Нина, не стой в дверях. Скажи, пожалуйста, что ты от меня-то хочешь?
— Во-первых, я хочу, чтобы ты ожила, а не бродила, как осенняя муха.
— Если муха, то нужно говорить «ползала», товарищ старший редактор, — улыбнулась Лариса.
— Молоток, критику принимаю, — деловито кивнула Нина.
— А во-вторых?
— Пойдем на танцы, а?
В ответ — молчаливая усмешка.
— Ларка, ну ей-богу, нельзя так отдыхать! Это же тоска зеленая — так и самой изумрудом стать недолго!
— Драгоценный камень, между прочим, — заметила Лариса.
— Драгоценный, но холодный, — отчеканила Нина. — Совсем же необязательно в койку прыгать, кто нас заставляет? Но скучно ведь на чаек пялиться и под соснами вышагивать, будто солдаты у заставы. Стимул нужен, бляха-муха! Женщиной себя почувствовать хочется — пококетничать, покрутить хвостом, волю понюхать. Какой наш бабий век! Это вы там, у себя в Москве, кому за сорок все не угомонитесь никак: челочкой трясете да глазками стреляете. А у нас в сорок лет все — бабья пенсия, отставка! Пиши диссертацию на тему «Как быть бабушкой». — В ее глазах блеснули слезы. — А сколько до сорока? Пяток с гаком!
— Нинуля, ты что?
— Да надоело все, если честно! Думала: приеду, развеюсь, повеселюсь. А вы, москвичи, скучные какие-то — и Душу отвести не с кем. Думаешь, почему я любовника завела? От бесстыдства или с жиру? Если бы! Мой-то уж семь лет как не мужик. Свинкой переболел, придурок. В тридцать лет подцепил детскую болезнь: паротит эпидемический, черт бы его побрал! Да еще с осложнением. Ну и все, как мужик кончился, хорошо, детей успели сделать. У тебя сигарета есть?
Лариса протянула пачку сигарет и зажигалку.
— А почему ты не разведешься и не выйдешь замуж за своего любовника?
— Сказала, — хмыкнула Нина, — любовник — пустое место, так, голая физиология, чтоб на стенку не лезть. А мой-то — умница, детей обожает, меня любит. — Она глубоко затянулась и, выпустив дым, горестно вздохнула. — Что же я, шалава какая — в беде человека бросать? Видно, судьба моя такая: соломенной вдовой быть при. живом муже.
— По-моему, «соломенная вдова» — это что-то другое, — осторожно заметила Лариса.
— Неважно! — отмахнулась Нина. — Какая разница: вместе мы живем или нет, главное — мы не спим вместе. А ведь мне всего тридцать четыре, — запечалилась она.