Разумеется, ей никто не ответил. Где-то вдалеке, за голыми деревьями, плохо сдерживающими звуки большого города, вжикали автомобили, гудел поезд; в небе, оставляя белые пухнущие следы, прокладывала трассу тройка реактивных самолетов. С ветки ближайшего тополя косилась большая черная птица, точь-в-точь Ворон из фильма о Кае и Герде… Вздрогнув, будто его застукали с поличным, гипотетический ворон едва не свалился с ветки, каркнул негодующе и, сорвавшись с места, улетел. Кому тут было отвечать?
— Как-то, однако, надо жить дальше, — вздохнула Регина. — Работу, что ли, сменить? Уехать к черту на рога? Сил уже нет, все достало…
И поняла, что сказала, наконец, то, в чем давно боялась признаться.
Вот оно.
Достало.
[1] Регине досталась одна из книг «Хроник Ехо», Макса Фрая.
[2] «Огненный рай» — фирменный кофе Франка, персонажа из романов Макса Фрая.
[3] Персонаж из кинокомедии «Джентльмены удачи», изображавший потерю памяти.
Глава 2
Во время испытания стекаются все беды.
Иоанн Дамаскин
Она надеялась, что хотя бы дома, в котором и пресловутые стены помогают, в голове прояснится; развеется, наконец, зыбкий туман, затягивающий временами сознание, пройдет несвойственная ей, уже надоевшая апатия. Тем более что лечащий врач выписал ее с легким сердцем, хоть и несколько недоумевая: видимо, все же сомневался в диагнозе, но кто о таком вслух говорит при пациенте? Во всяком случае, очень немногие. Приступы полнейшего безразличия и отупения легко объяснялись лошадиными дозами успокаивающих средств, которые Регина твердо решила дома не принимать, желая, наконец, вернуться к кристальной чистоте рассудка. Несмотря на положенный ей месяц больничного она собиралась выйти на работу через неделю. Потихоньку-полегоньку подготовить дела к сдаче — и… Пока не остыло стремление убраться куда угодно, к черту на рога, в самом деле, лишь бы не видеть опостылевшей действительности.
Конечно, Регина, далеко не девочка, помнила мудрое высказывание, что, куда бы человек ни поехал, он повсюду будет таскать за собой самого себя. Так оно и есть. От нажитых тараканов в голове сразу не избавиться. Но сделать это все же легче, если не остается повсюду, куда ни кинь взгляд, прежних привязок-якорей, упорно тянущих к привычному, прошлому, твердящих, что так оно спокойнее, надежней… Проверено, знаем. Регина-то в свое время и замуж выскочила поспешно, чтобы не оставалось повода вернуться в родительский дом, к домашнему рабству. Кому сказать — не поверят: взрослая женщина сжималась от страха, что мамочке что-то не понравится, мама не одобрит… Что скажет папа на ее оплошность? Как они поглядят, с каким упреком и огорчением, если она не оправдает их надежд? Абсурд, вроде бы, но до того памятного тридцатника она не находила сил сбросить с себя ярмо родительской опеки и удушающей любви. На то же, чтобы изжить окончательно чувство вины и желание вернуться, Регине понадобилось десять лет.
Но сейчас речь шла не о замужестве, в которое когда-то Регина бросилась, очертя голову, видя наискорейший способ решения всех проблем. Сегодня она собиралась продумать дальнейшую жизнь тщательно, как взрослая мудрая женщина, не поддаваясь эмоциям и порывам, но и не труся. Уходить — так уходить.
Для правильного решения и нужна была ясная голова. Отдых в родных стенах. Крепкий полноценный сон. Спокойный анализ ситуации — и спокойствие, спокойствие…
Ага, как же.
Познаешь тут дзен, когда сперва едва не психанешь из-за таксиста, перепутавшего улицы Строителей и Машиностроителей, потом продрогнешь на ледяном ветру, хоть от машины до подъезда десять шагов… Морозы, знаменитые мартовские морозы все же ударили в ночь, да еще с пургой, перешедшей в обильный снегопад, что унялся лишь к полудню; так что эти десять шагов Регина брела, как через поле, выдирая ноги в легких сапожках из свеженаметенных белых барханов. Единственный на три двора дворник не успевал расчищать дорожки к подъездам…
А на лестничной площадке выскочила из квартиры досужая баба Шура, спасительница — вот словно сердцем почуяла, что вернулась соседка жива-здорова, а ведь окна ее выходили не во двор, а на проезжую часть! — и запричитала:
— Ой, Региночка, живая, ну, слава те хоссподи! Вернулась? Выписали? Не рано ли, а то, глянь, плохая какая, краше в гроб кладуть… Не нужно ли что? Ты только скажи, или в стенку стукни, я бабка крепкая, еще сгожусь куда сбегать, в аптеку там, или к батюшке, пригласить пособоровать…
Регина вымучено улыбнулась: