— Ждали? Меня? — я испуганно сделал шаг назад, не понимая, что от меня хотят. Дворецкий говорил мне, что рано или поздно меня заберут в школу для детей со способностями, но тогда из моей головы совсем вылетело то, что я буду особенным и ожидаемым в ней. «Все будут поклоняться перед тобой и слушаться тебя», — так твердил дворецкий.
— Конечно. Как только ты откроешь двери и войдешь в зал, то сразу поймешь, как сильно мы ждали тебя — Избранного, — директор махнул в сторону дверей.
Я закусил нижнюю губу до крови. Мне не хотелось открывать эти двери: моим единственным желанием было увидеть мать, которая почему-то не попрощалась со мной перед отъездом в школу. Мужчины продолжали выжидающе смотреть на меня, будто на диковинную вещь. Мне было страшно и непонятно, почему они не могли открыть дверь сами, а ждали меня.
— Используй телекинез. Покажи, на что ты способен, мальчик мой, — директор слабо улыбнулся, нервно потирая руки.
Я редко использовал способности целенаправленно, только когда об этом просил дворецкий, занимавшийся моим воспитанием с детства. Зачастую я проявлял себя совершенно случайно, обычно в порыве сильных эмоций, чаще негативных. На меня значительно влияло еще и то, что мои силы развивались не по годам, намного опережая мое телесное развитие. Иногда я чисто физически не мог сдерживаться.
Я сжал руки в кулаки, ногтями впиваясь в кожу ладоней, и попятился назад. Привычные для меня в детстве слезы подступили к глазам, а в голове повторялось: «Хочу домой. Мама, забери меня домой». Несколько факелов резко потухли, обращая на себя внимание моих сопровождающих. Директор догадался о моих чувствах и, положив сухую, как ветка, руку мне на плечо, наклонился к моему уху и прошептал:
— Все хорошо. Тебе достаточно представить, что двери распахиваются, и это произойдет.
Его спокойный голос и доброжелательное отношение заставили меня послушаться его, хотя я и не особо верил, что смогу это сделать. Однако стоило мне мысленно представить, что двери открываются, как это воплотилось в жизнь. Часть меня удивилась, что я сам смог это сделать, а другая возликовала.
Моим глазам открылся огромный зал, погруженный в полумрак. Голова закружилась от того, каким высоким был потолок, и я засмотрелся на дивные узоры на нем: по всей поверхности были изображены демонические существа с рогами разных животных. Казалось, искаженные улыбки демонов предназначались именно мне, и они с издевкой наблюдали за моими движениями. Я оторвал взгляд от потолка и растерянно осмотрелся: на черных стенах без окон висели горящие факелы, отбрасывая будто живые бесформенные тени, так и норовящие схватить меня за ногу. На стене передо мной был изображен перевернутый крест. Под потолком висела люстра, и в ней горели свечи. Мы шли по красному ковру, который был выстлан ровно посередине помещения и вел к небольшой сцене. В зале стояли скамьи, полностью заполненные детьми, подростками и учителями в непривычных для меня черных костюмах. Они все впивались взглядами в меня, рассматривая буквально каждый дюйм моего тела. В их глазах читались любопытство и нетерпение, но в то же время они буквально излучали страх.
Я оторопел от такого большого скопления людей и остановился, прижимаясь к тому пожилому мужчине, что несколько мгновений назад проявил ко мне дружелюбие. Он мягко кивнул и подтолкнул меня вперед, шагая рядом. Люди в зале начали перешептываться. Я сжался под пристальными взглядами учеников и учителей школы, опуская глаза в пол.
Сердце учащенно забилось, когда мы поднялись на сцену и встали перед всеми. Я все еще не поднимал глаз и не разжимал кулаки, продолжая впиваться ногтями в кожу.
— Сегодня мы собрались с вами по очень торжественному поводу, — директор громко начал речь. Шепот вокруг прекратился. — Свершилось то, что мы с вами ждали на протяжении не одной сотни лет. Владыка наш, Великий Сатана отправил наконец на Землю Избранного, кто поведет нас через Конец Света. Этот невероятный мальчик, — я не поднимал головы, но почувствовал, что мужчина повернулся и указал рукой на меня, — послан самим Сатаной к нам. Он — тот, кого мы ждали. Он — антихрист.
Люди, сидящие в зале, опять зашептались. Я решил поднять глаза. Сначала резкая паника нахлынула на меня при виде стольких лиц, но тут другая часть меня почувствовала удовольствие от того, что я притягивал столько внимания, сколько не получал за всю свою жизнь.
— Это точно он? — кто-то крикнул из толпы. Я скривился, настолько насмешливо звучал голос. По залу раздался тихий смешок, смолкнувший под суровым взглядом директора.
Директор подошел ко мне и будто чуть остерегаясь попросил:
— Самаэль, можешь развернуться, пожалуйста.
Я послушался. Как только я оказался спиной ко всем, мужчина осторожно провел рукой по моим волосам на затылке, приподнимая их:
— Три шестерки. Число зверя, — громко объявил он.
Послышались радостные возгласы, но директор тут же их прервал, махнув рукой. Он кивнул головой одному из сопровождавших меня и продолжил:
— Как вы знаете, каждый ученик при поступлении обязан пройти вступительное испытание. И хотя Самаэль намного младше всех учеников, исключений мы делать не будем. Наоборот, мы усложним задачу, чтобы те, кто все еще сомневается, убедились насколько силен антихрист даже в свои детские годы.
Двое преподавателей вывели на сцену девушку с повязкой на глазах, одетую в белую простыню. Она поначалу брыкалась и пыталась что-то выкрикнуть, но один из ведущих ее мужчин что-то прошептал, и та замолкла, перестав дергаться.
— Самаэль, специально для тебя и твоего Отца мы подобрали идеальной красоты душу. Твоя задача — принести ее в жертву своему Отцу. Обычно ученики используют ножи или кинжалы, но для тебя задание слегка усложняется. Используй только способности.
Я недоуменно вылупился на девушку, которую теперь поставили в центр сцены. С нее сняли повязку, и девушка сонно посмотрела по сторонам. Ее взгляд остановился на мне, и хотя она явно находилась под неизвестным мне заклинанием, она вздрогнула от страха и умоляюще глядела на меня.
— Я… — мой голос дрогнул. — Не понимаю.
— Убей ее, — ответил директор.
Воцарилась неестественная тишина. Все взгляды были устремлены в одну точку — на меня.
Я не мог поверить своим ушам: не раз из-за случайных выплесков эмоций я убивал нянь и учителей, повергая мать и бабушку в неимоверный шок и апатию. Меня запирали в моей комнате лишь для того, чтобы я случайно не лишил кого-то жизни. А теперь мне предлагали убить на глазах всех человека.
Ноги инстинктивно сделали шажок назад. Захотелось забиться в угол и поджать колени к груди, как я обычно делал в запертой комнате, оставаясь один.
— Вы меня накажете? — тихо спросил я.
— Ты что? Как за такое можно наказать? Таким только гордятся. Дураки были те, кто наказывали тебя. Ты — воплощение Сатаны на Земле, и тебе можно все, — ласково убеждал меня директор.
С каждым его словом внутри меня зарождался конфликт: часть меня содрогалась перед мыслью сделать кому-то больно, паниковала, что все это ловушка, и после последует наказание — меня где-нибудь запрут на веки-вечные. Другая часть, та, которая была всегда со мной, беспрерывно шепча страшные вещи, напротив, уговаривала, словно сам Отец побуждал меня: «Тебе можно все. Сделай, что просят. Представь, как нож разрезает кожу. Представь, как стекает кровь. Как душа покидает тело».
В зале постепенно снова поднимался шепот. Он напоминал жужжание мух, которых обычно хочется либо прогнать, либо прибить. «Нет. Нет. Нет. Не хочу делать кому-то больно», — я обхватил голову руками, пытаясь заглушить внутренний голос темной сущности, но она все равно показывала мне ужасающие и в то же время будоражащие картины убийства девушки. Жужжание в зале все росло и росло, но оно все равно не перебивало голос в моей голове. Огни факелов и люстры сливались в один ослепляющий свет, а шум вокруг теперь напоминал рой шмелей, решивших свить гнездо прямо в моей голове.
«Ты выглядишь как слабак, не признавая меня», — с издевкой прошептало оно. Мне стало трудно дышать, и казалось, что голова вот-вот взорвется от натиска звуков и чувств. Я устал отталкивать демоническую сторону, устал от всего и решил не игнорировать шепчущий голос. Я всегда в детстве боялся его, притуплял, не собираясь слушать, но в тот раз мне показалось это правильным. Матери рядом не было, все вокруг смотрели на меня с восторгом, ожидая чего-то необычайного, а я и правда, как трус, отвергал самого же себя.