Что-то щелкнуло внутри, и шепот темной сущности резко прекратился. Чувства жалости, тревоги — все улетучилось. По краям глаз возникли черные тени, а в теле ощущался прилив мощной энергии. Все звуки затихли, повисла гробовая тишина. Перед глазами появилась темная пелена, приглушающая свет факелов и люстры. Я посмотрел в зал, на людей. Мне не были видны их лица, они точно слились в сплошные овалы, но вместо этого я видел души всех сидящих: сгустки дыма внутри каждой груди. У кого-то он был угольно-черного цвета, у других светло-серого, а у третьих и вовсе красного, но каждый сгусток был по-своему уникален. С помощью сверхчувствительного слуха я услышал, как одна девочка, сидящая на заднем ряду, ошарашенно прошептала соседке: «У него черные глаза, прямо как у демона».
В этот момент я перестал быть ребенком. Я не был Сэмом, и мои мысли точно не походили на мысли семилетнего мальчика. Я стал даже не в два, а в три раза старше самого себя. Рассуждения, идеи, картины, которые представали перед моими глазами, никогда бы не пришли в голову маленькому ребенку.
Я повернулся обратно к девушке в центре сцены. Ее душа и впрямь была чиста, практически белоснежного цвета. Никаких сомнений у меня не было. Для меня эта девушка была никем. Я ничего не почувствовал, когда, закрыв глаза и протянув руку, представил, как этот светлый дым покидает тело девушки. Пелена в глазах потемнела еще сильнее, а по пальцам пробежал приятный разряд энергии. Я почувствовал, как медленно теряю контроль. Ноги подкосились, а в ушах загудело.
Вдруг все пропало: глаза стали видеть, как прежде, замудреные, слишком взрослые мысли сменились на обычные. Шепот демонической сущности вернулся. Я, вымученный, упал на колени, дрожа всем телом. Я никак не мог сфокусировать взгляд и тяжело дышал.
Вокруг меня послышались радостные возгласы, скрип отодвигаемых скамеек. Я не до конца осознавал, что именно произошло, но знал одно — я сделал кому-то больно. «Маме это не понравится. Бабушка будет на нее кричать, а она — плакать», — я испуганно поднял глаза. Кто-то подошел ко мне и помог встать, твердя бессмысленные похвалы.
Я посмотрел на бездыханное тело девушки, на которую теперь никто не обращал внимания. Про нее все забыли, все смотрели друг на друга, улыбались и даже обнимались. Я в ужасе перевел взгляд на скамью, где ранее заметил учителей. Большинство из них пожимали друг другу руки, а одна престарелая дама вытирала красным носовым платочком край правового глаза. Меж тем девушка лежала с распахнутыми глазами и с ужасом смотрела в пустоту. Тут я понял, что опять случайно лишил кого-то жизни. «Неслучайно, дорогой мой. Неслучайно. Ты этого сам захотел», — удовлетворенно прошептал мне внутренний голос.
В глубине души я почувствовал вину и, шатаясь, подошел к убитой.
— Простите, я не хотел. Я случайно. Простите, — лепетал я, теребя руку девушки. Ее холодная рука обожгла мою всегда разгоряченную кожу. По щекам потекли слезы.
Около меня незаметно оказался директор. Он был единственный, кто немного расположил меня к себе.
— Не извиняйся, мальчик мой. Никогда не проси прощения ни перед кем, особенно перед обычными людьми. Ты — сын Великого Сатаны, и мы благодарны, что ты учишься в наших стенах, — директор погладил меня по голове, напомнив этим жестом мать.
Воспоминание медленно рассеялось. Мой первый ритуал был одним из немногих, после которых я чувствовал угрызения совести и боль. С каждым новым убийством во мне все больше просыпалась моя демоническая сущность, и все глубже проваливалась в сон совесть. Последние несколько лет в школе я вообще перестал испытывать вину после жертвоприношений, для меня эти люди были никто, и ценность их жизни ничего не значила. И даже наоборот, я стал чувствовать удовлетворение, когда все в школе поражались моими успехами и способностями.
За мыслями о прошлом время прошло быстро, и вот я уже въехал в пустынный поселок. Я припарковался у дома и вышел из машины. Открыв дверь заднего сидения, я замер, чувствуя тяжесть в груди при виде Эйлин. Рука непроизвольно потянулась к ней, и я провел пальцами по ее волосам, убирая прядки с лица. К горлу подкатил ком: Эйлин выглядела так невинно и красиво. Появилось внезапное желание еще раз увидеть ее душу, как в тот раз, когда она уснула у меня на плече в гостиной под треск дров в камине. Она была такой светлой, чистой…
Интересно, снится ли ей что-нибудь сейчас? Я бы мог проникнуть в ее сон и посмотреть, но подавил в себе это желание. Когда она подарила мне свою заколку, я получил путь внутрь ее снов. Откуда я научился этому заклинанию? Не помню. Помню лишь то, какое удовольствие приносило мне создание сюжетов для нее. Темное, пугающее подземелье и залитое солнечным светом поле. Эйлин в белом, развевающимся на ветру платье, окруженная цветами… Почему она носила так мало белых вещей? Этот цвет ей так шел…
На душе стало нестерпимо тошно, и часть меня хотела плакать. Я убрал руку с волос Эйлин, сдерживая порыв завести машину и уехать вместе с ней. Выхода не было — я смог приоткрыть Врата в прошлый ритуал, и демоны уже превращали жизнь на Земле в хаос. Я вздохнул и сосчитал про себя от одного до десяти, медленно успокаиваясь, как меня учили в школе.
Я осторожно взял на руки Эйлин. Она безмолвно припала ко мне, а ее голова легла на мое плечо. Я ощутил мягкие изгибы ее теплого тела и на мгновение остановился на месте, прогоняя воспоминания о том, как обнимал и целовал свою девушку. «Ты был послан на Землю не для того, чтобы бросать цель своей жизни ради влюбленности. Это твой долг — провести обряд и стать полноценным антихристом. Любовь, счастье, жалость, сожаление — это все пустая трата времени. Проявление слабости, глупости, все это свидетельствует о твоем малодушии. Править Тьмой — вот твое призвание», — прошептал мне внутренний голос. Чувства делали меня слабым и зависимым, а я презирал подобные вещи. Я представил, как в моих руках будут тысячи душ из Ада, как лишь силой мысли я смогу творить вещи, недоступные никому, кроме моего Отца. Сомнения в моей душе постепенно исчезали.
Чтобы не попасться на глаза с Эйлин без сознания, я телепортировался сразу в подвал. Его мрачные, но привычные стены встретили меня тишиной. Я на секунду остановился, ожидая, когда легкое покалывание в теле после использования способности исчезнет. Я прочитал заклинание, чтобы Эйлин повисла в воздухе в центре подвала и выпустил ее из рук, позволяя ей парить в нескольких дюймах от земли. В подвале было довольно темно, так что я провел рукой, заставляя несколько факелов на стенах загореться.
На несколько минут мой взгляд задержался на Эйлин. «Почему ты так сильно хотела добиться правды? Почему была такой любопытной? Мы могли бы еще долгое время быть вместе», — в ушах слышался учащенный стук сердца, а в груди образовывалась зияющая пустота. Не было смысла откладывать — я должен был провести ритуал. Часть меня жаждала закончить свое воплощение антихриста, ликовала при мысли о том, что мне будут повиноваться. Другая часть страшилась ритуала и одной только мысли, что мне придется принести в жертву Эйлин.
— Слава Сатане, неужели этот день настал? — из темного угла выплыл дворецкий с издевающейся ухмылкой на лице.
Как же мне не терпелось уничтожить душу этого мерзкого старика, но призрак был необходим для обряда. Я его терпеть не мог. За его непрекращающиеся усмешки, песни о том, какой он славный и лучший, ведь Сатана выбрал его как свой сосуд из всех погибших тогда в церкви. За непрошенные советы, замечания и укоры, что я всех подвожу. Я не мог терпеть присутствие дворецкого, потому что оно напоминало мне о детстве, когда он постоянно просил меня показать ему способности, заставлял молиться Отцу и специально злил меня, чтобы силы выплескивались.