- Этого следовало ожидать, - наконец сказал отец. – А теперь ответь мне: ты хорошо подумала?
Под этим выражением скрывалась целая речь: «Хорошо ли ты подумала, что согласилась выходить замуж за этого корейца, который не может ничего, кроме как бегать с мячом по полю, в то время как мы в состоянии найти тебе состоятельного мужа из хорошей семьи и с приличным достатком?».
- Да, хорошо.
Под этим тоже можно было понять целое высказывание: «Да, я хорошо подумала, ведь я люблю его и больше никого, а если запретите, то все равно выйду за него замуж, ведь я люблю его больше жизни».
- Что ж, ладно. Кстати, а та твоя фотография…
Разговор снова потек в жутко официальном русле, что означало: поговорим потом, когда этот кореец (иначе они его просто не называли, потому что тоже чтили традиции и всех корейцев, мягко сказать, недолюбливали) уйдет, поэтому спустя несколько часов Мидори, проводив Чонхо, осталась дома.
И вот тут-то начался настоящий разговор, с самого начала не предвещавший ничего хорошего.
Чонхо медленно шел по улице, пиная каждый попадавшийся под ногу камешек, что немного не соответствовало его костюму, который он надел по случаю такого знаменательного, как он думал, события. Время пролетело быстро, хотя дома у родителей Мидори ему казалось, что бесконечно тянется каждая секунда. Теперь он был свободен от неприветливых взглядов ее родителей, вследствие чего даже снял галстук и выкинул в ближайшую урну.
Он играл в команде вот уже который год, и редко когда кто жаловался на его игру. Он забил не один гол, и вот на подпись уже готовился третий контракт. Его несколько раз звали в европейские команды не последнего десятка, но он отказывался, так и оставаясь в Осаке. Он давно жил в своей собственной квартире, с каждым годом все более обустроенной. У него была прекрасная девушка, уже невеста, с которой он волею судьбы встретился еще в Сеуле, в своем родном городе. Но это все не имело значения.
Важно было сейчас лишь то, что ее родители до сих пор отказываются принять его. И вполне вероятно, что будут против их брака, хотя Чонхо до последнего надеялся, что так не будет, что они согласятся с выбором своей дочери, что за столько лет они привыкли к нему. Но это было вовсе не так. Жестокая реальность показывала совсем другое. Они окажутся против, они запретят… Иногда ее родители ему действительно надоедали. Они надоедали ему своей принципиальностью, своей традиционностью, которой обладали в еще большей мере, чем сам Чонхо. Но это были все же ее родители, и стоило об этом вспомнить, все возмущения утихали. Он знал, что сейчас, в этот самый момент Мидори разговаривает с ними насчет него, и от этого разговора зависит многое, но ничего сам поделать не мог, потому и ушел. Просто это дело только дочери и ее родителей.
Чонхо зашел в первый попавшийся бар, спустившись на уровень подземного этажа. Раньше, когда он жил в Сеуле, они с матерью считали каждый чон, и всякие кафе и бары он просто не мог позволить себе, потому что работал, не покладая рук. А потом прибавились и тренировки на стадионе в Янчхонгу, и времени оставалось еще меньше. Сейчас его достаток заметно увеличился, и он вполне мог себе позволить заходить в такие заведения хотя бы иногда. Сейчас ему было безразлично – узнают его или нет. Ему просто хотелось выпить, хотя тренер очень строго к этому относился.
Да, спустя год игры в команде его стали узнавать. После – показывать на него на улице. Потом – просить автограф. Вначале ему это было непривычно, он чувствовал себя не в своей тарелке, но затем ему стало интересно, а еще через год надоело. Это стало еще одной частью работы.
- Простите, можете расписаться, Ю-сан?
Вот и теперь… Он посмотрел на просившего. Это был юнец, молодой настолько, что даже не тянул на двадцатилетнего, чего требовало заведение.
- Да, конечно, - вместо наставлений, на которые и так не было настроения, ответил Чонхо.
Он расписался на протянутом листочке, и юнец ушел, весь светясь от счастья. Чонхо так и не придумал японскую подпись и проолжал писать заковыристым хангылем*, что всегда так нравилось поклонникам команды.
Для начала он заказал не слишком крепкий коктейль и теперь сидел, довольно быстро его уничтожая. Через полторы минуты он попросил повторить заказ, после чего перешел на более крепкие напитки.
- Что, горе запиваешь?
Родная речь… Чонхо посмотрел на подсевшего к нему. Неизвестно как и неясно почему, но перед ним оказался Ку Сун Юн, их вратарь, тоже кореец, который довольно редко выходил на поле, но в то же время был завсегдатаем командных посиделок и довольно веселой личностью, что позволяло ему быть заводилой. Хоть Чонхо тоже был достаточно высоким, но не настолько. Сун Юн был высоким, как Эйфелева башня, так что ему приходилось иногда разговаривать, склонив голову. Еще бы, все-таки вратарь.
Чонхо ничего не ответил на такой вопрос, просто снова выпил стакан. Вообще Сун Юн мог разговорить любого, несмотря на свой довольно плохой японский, но с Чонхо ему удалось это сделать только на второй год их знакомства. Не удалось бы вообще, но он все же был соотечественником, и порой Чонхо просто скучал по родной речи, когда совсем надоедало контролировать себя и постоянно переводить с корейского. Так они и сдружились с Сун Юном, хоть он и был младше Чонхо на энное количество лет.
- Эй, эй, ты сколько выпил уже? – не отставал Сун Юн. – Стакан пива, пожалуйста, - сказал он подлетевшему официанту.
- Какое тебе дело… А тебе пиво не рановато?
- Мне? Никакого. Просто поинтересовался. – Замечание о возрасте Сун Юн пропустил мимо ушей.
- А ты как меня нашел? – спросил Чонхо, осушив очередной стакан.
- Просто увидел из окна машины. Дай, думаю, остановлюсь. Потом пошел за тобой, и вот… Так с чего вдруг такое настроение?
- Да так…
- Так просто не бывает. Выкладывай.
- Детям такое знать рано, - немного насмешливо ответил Чонхо, отпив еще глоток.
- А я думаю, нет, - возразил Сун Юн. – Что-то с твоей девушкой?
Чонхо внимательно посмотрел на него. Странно, раньше за ним чтения мыслей не замечалось. Он еще немного помолчал, а потом ответил:
- Да, с ней.
- Это та японка? Заболела? Или нет, дай угадаю…
Он постучал пальцем по подбородку, будто это добавило бы ему большей сообразительности. Кафе находилось на подземном уровне, так что здесь не было окон. Поэтому сказать, стемнело или все еще нет, было совершенно невозможно.
- Ее родители не разрешают вам встречаться? – наконец сказал Сун Юн. – Или нет… Ты уже взрослый для такого. Не разрешают пожениться?
Чонхо снова еще внимательней посмотрел на него. Нет, точно читает мысли. Да с такой способностью ему на воротах цены бы не было! Особенно, когда бьют пенальти.
- Айгу, да наш Чонхо скоро съест куксу**! – Сун Юн хлопнул рукой по столу. - Я прав?
Тот ничего не ответил, только посмотрел в сторону. Хотел заказать еще выпивки, но решил, что переусердствовал сегодня на год вперед, и отказался от такой заманчивой идеи. Он просто посмотрел в пустой стакан, потом на картину, висящую здесь довольно не к месту, а потом сказал:
- Тебе не пора?
- Так значит, собрался? – не отставал Сун Юн. – Вот это да…
По такому поводу он заказал еще один стакан пива.
Они посидели еще немного, потом начали двигаться домой. Больше никуда не хотелось, да и ложиться спать надо было рано – уже через два дня матч с Токио, тренировки должны быть усиленными. Сезон только начался, но расслабляться не стоило. Фаворит прошлого года просто не даст поблажек.
Когда они вышли, их уже объяла темнота ночи, развеянная светом фонарей. У него было достаточно денег, чтобы купить машину, но он всегда ездил только на мотоцикле. На том, что достался ему по выигрышному билету, который отдала ему Мидори пять лет назад. Он бы и сейчас не прочь прокатиться, но на этот раз его мотоцикл стоял в гараже, да и потом – от него веяло алкоголем. А в стране, где даже за вождение велосипеда в нетрезвом виде берут штраф, с этим шутить не стоило.