Опомнился о том, что нужно было идти, он только через некоторое время. Быстро собрав оставшиеся вещи, он вышел из раздевалки. Еще несколько минут и он уже набирал невообразимую скорость на мотоцикле, своем верном друге. Все окружающее вокруг, все деревья, только начинающая цвести сакура, все люди, все дома и машины – все сливалось в одно серое дождливое пятно. Он ездил так еще довольно долго. Так ему было легче.
Домой он пришел поздно. Уставший и измученный долгой дорогой, он хотел только одного – усесться на диван и ни о чем не думать. Но дом оказался не пустой. Мидори встретила его только что накрытым ужином и самой милой улыбкой на свете.
- Как прошел матч? – спросила она, выйдя ко входной двери, только она открылась.
- Не спрашивай, - ответил Чонхо, снимая с себя ботинки.
- А я видела конец игры по телевизору. Как раз успела. Ты как всегда прекрасно играл.
На это Чонхо только усмехнулся в ответ. Он прошел на кухню, где так аппетитно пахло топпокки. Мидори специально выучилась нескольким блюдам корейской кухни, чтобы готовить их Чонхо.
- Как у тебя день прошел? – спросил он, принявшись за топпокки. Он вдруг понял, что жутко хочет есть.
А Мидори при этом вопросе тут же вспомнила его, Дзюна, и неосознанно притронулась пальцами к губам. Потом сразу же отдернула руку.
- Хорошо, - ответила она нарочито беззаботным тоном. – Брала вместе с Мацумото-сан интервью у одной группы. Все как обычно.
- Как обычно? Обычно ты говоришь без устали о своей работе, а тут ограничилась несколькими предложениями?
- Просто сегодня не было ничего интересного.
Чонхо только хмыкнул и продолжил есть топпокки уже молча. А Мидори смотрела на него, улыбаясь, но сама заблудилась своими мыслями где-то далеко отсюда. Много воспоминаний всколыхнул этот глупый поцелуй. Теперь ей снова нужно было время, чтобы эти воспоминания исчезли навсегда.
Вечер прошел тихо и без лишних слов. Иногда молчание намного информативнее пустых фраз. Она просто посидела у него еще немного, а потом настало время собираться. До этого она часто оставалась у него на ночь, говоря родителям, что ночует у подруги, или на работе, или нередко правду. Но в первый раз все было намного сложнее…
- Я, наверное, не вправе тебе предлагать, но… хочешь остаться? – спросил Чонхо.
Тогда им было двадцать и двадцать один, и они были слишком нерешительны по отношению друг к другу. Он сидел на недорогом диване, а она уложила свою голову к нему на колени. Было уже довольно поздно, и если уходить, то именно сейчас, иначе уедет последний поезд.
Услышав предложение Чонхо, она немного приподняла голову, потом вновь опустила.
- Так не хочется… - сказала она, зажмурив глаза и улыбнувшись. – У тебя дома очень вкусно пахнет шоколадом.
Тогда Чонхо удостоился первого подарка от болельщиков команды. Это была большая коробка шоколада, с которым он просто не знал, что делать. После дегустации нескольких ощутимых кусочков от сладкого уже сводило зубы.
- Тогда оставайся.
Он заправил прядь волос ей за ухо, но она все равно вернулась на прежнее место.
- Нет, я не могу…
Она поднялась и села на диване, не спеша собираться дальше. За окном давно стемнело. Оттуда доносились пьяные песни и визг полицейских машин. Стоило только выглянуть в окно, чтобы удостовериться в том, что дома намного лучше. Она все медлила уходить, а он совсем не торопил ее.
- Но если я останусь, то родители…
Она задумалась на несколько секунд, уже встала, но потом опять уселась.
- Ну вот… последний поезд уехал, - сказала она, взглянув на электронные часы на тумбочке.
Она посмотрела на Чонхо, вдруг испугавшись всего этого, но он был спокоен, как всегда, так что и волнение Мидори быстро испарилось. Она улыбнулась, а потом снова положила свою голову к нему на колени, забравшись на диван с ногами. А он так и остался сидеть, изредка проводя кончиками пальцев по ее лицу и волосам. Вначале они тихо разговаривали обо всяких глупостях, а потом уснули, так и оставшись в таком положении.
Разбужены они были первыми лучами солнца.
- Вот мы и проснулись вместе, - улыбаясь, сказала Мидори, удобнее устраивая голову у него на коленях.
Она не могла видеть Чонхо, она лежала к нему спиной, но именно в этот момент на его лице появилась одна из самых настоящих, самых искренних, самых счастливых улыбок в его жизни.
Но теперь не стоило раздражать родителей. Может, если соблюдать все правила приличия, то через время родители Мидори все же прекратят так ненавидеть Чонхо, а заодно всех корейцев вместе взятых. Хотя в это и мало верилось, но надежда всегда остается надеждой, никогда не умирающей и вечно цветущей.
Он подвез ее на мотоцикле, быстрее, чем любой поезд осакского метрополитена, оставив, как всегда, за квартал до ее дома. Оба они уснули в разных концах города, но сердца их бились, вторя одно другому, неразрывно, вместе.
Знания японского позволяли Чонхо читать местные газеты, которые доставляли ему с утра. Конечно, для этого пришлось выучить немало кандзи*, но это все позади. Проснувшись, он сделал себе кофе, которое когда-то было для него большой редкостью, теперь – просто обычный напиток, позавтракал и, как и завелось у него, пошел забирать свою «Асахи Шинбун». Он просто не любил смотреть телевизор. Да это чудо техники и так стояло у него так ни разу и не подключенное, купленное только потому, что в каждом доме оно есть. Он просмотрел заголовки, не увидев практически ничего интересного. Он уже собирался свернуть газету обратно, чтобы собираться на утреннюю тренировку, но тут…
«Ледяное сердце холодного парня было растоплено! Участник группы Hey-yo! Кикучи Дзюн был замечен с известным фотографом Наойей Мидори».
Эта статья находилась в разделе светских новостей, той, что Чонхо обычно пропускал, потому что совсем не интересовался этим. Но теперь она касалась непосредственно его. Фотография говорила сама за себя. Сначала Чонхо просто не обратил на это внимания. Но потом осознание медленно начало наполнять его. Он еще раз прочитал заголовок, надеялся, что просто ошибся, но нет. На снимке четко были видны оба, хотя совершенно ясно, что они не заметили фотографа. Был этот снимок профессиональным или любительским – не важно. Важно лишь одно. То, что эта фотография попала на все первые полосы. Чонхо безгранично доверял ей. Она не могла так поступить. Ведь правда?..
Первым, что он хотел сделать – это позвонить ей. Но через несколько секунд оставил эту идею. Во-первых, она встает намного позже, во-вторых – этим он ничего не добьется. В нем не проснулся ревнивый муж, он не хотел устраивать разборки. Это было ни к чему. Он решил вести себя так, будто ничего не произошло. А правда рано или поздно всплывет сама.
Но нельзя сказать, что он оставался абсолютно спокоен. Все же какая-то его частичка немного, совсем чуть-чуть поверила статье. Но в таком случае это ее выбор.
Чонхо начал собираться на тренировку, бездумно запихивая вещи в рюкзак. Что бы он ни делал, все равно мыслями возвращался к той статье. Ее выбор? Да он никогда не сможет отпустить ее, и кольцо на ее руке тому доказательство. Только если она выкинет это кольцо в Тонхэ или Ханган.
Чонхо вышел из квартиры, спустился в лифте, направился к мотоциклу. Эта статья до сих пор стояла перед глазами, хотя он был уверен, что скоро забудет ее и больше не вспомнит, ведь он доверял ей. Чонхо завел мотор, и он еще несколько минут работал впустую, а потом рванул с места так быстро, будто за ним неслись все черти. Он гонял по автострадам и шоссе еще некоторое время. Скорость всегда помогала ему забыть все, отдаться только ей, обретая тем самым свободу. Вперед, только вперед гнать от этой мерзости, от этой гадкой статьи, от этого всего.