— Сальваторе, Сальваторе!
«Уж не утонул ли он в снегу, вон сколько намело!»
— Сальваторе, Сальваторе, где ты?
«Как заставить его отозваться? Может, он меня и не слышит вовсе? Что ему сказать? Что я все знаю. Нет, скажу, что мне нужно с ним поговорить об одном важном деле. Нет, он не маленький, нечего его сказками заманивать».
«Как здесь холодно и темно! — в страхе думает Сальваторе. — Учитель хороший, умный, может, он меня спасет. Конечно, спасет! Надо только его попросить».
— Сальваторе, Сальваторе! Я к тебе на помощь иду!
«Зачем я это сказал? Теперь все пропало!»
«Антонио зовет меня. Он хочет мне помочь, он хороший, он все может, он ведь ученый».
— Сальваторе, Сальваторе, вылезай!
И Сальваторе не выдержал. Он выскочил и бросился к дону Антонио.
«Как он дрожит, бедняга! Смогу ли я ему помочь, сам не знаю. Но пока надо отвести его ко мне домой».
Сальваторе молча идет за доном Антонио.
— Входи, входи, садись у огня, грейся.
Теперь он немного обсох, но все еще не может прийти в себя и весь дрожит.
— Я видел, как его везли.
— Кого?
«Я-то отлично знаю, о ком он говорит. Но хочу услышать от него самого».
— Булыжника… Он умер?
— Нет. Он сильно заболел, и отец с братом повезли его в Стильяно, в больницу.
— Значит, он не умер?
— Нет.
— Все равно ему теперь уж не жить.
— Почему? Что ты такое говоришь?
Сальваторе низко опускает голову, еле шевелит посиневшими губами, лицо его пылает.
— Я… я наслал…
Он умолкает. «Это великая тайна, и горе тому, кто ее откроет. Нет, ни за что не скажу!» — думает Сальваторе.
Дон Антонио понял, что Сальваторе ничего больше не скажет. Он боится мести злых духов.
— Ты наслал на него порчу?
Он удивленно вскидывает на учителя глаза:
— Как ты узнал?
— Я все знаю. Ты хотел умертвить его своей ворожбой? Сальваторе задрожал еще сильнее и чуть не потерял сознание. Антонио дал ему выпить немного вина.
— Все это сказки, ложь. Сколько раз я говорил вам, что нечего верить россказням твоего дедушки.
— Так ведь Джузеппе заболел.
— Это совладение, чистая случайность. Теперь его уже отвезли в больницу, и доктора, такие же люди, как мы с тобой, непременно его вылечат.
— Нет, он умрет. Я знаю, умрет. — В голосе Сальваторе звучит отчаяние.
Оставался один-единственный выход.
— Ну, вот что: давай завтра поедем в Стильяно, и ты сам увидишь Булыжника живым и здоровым.
«Это звучит как торжественная клятва, но сумею ли я ее сдержать?»
— Нет, нет. Поедем сейчас. Мне страшно, я боюсь.
«Будь жив дядюшка Винченцо, я бы спросил у него: что вы сделали с вашим внуком? Но нет, не он один виноват, все мы виноваты, и я тоже. Да, и я!»
— Ладно. Возьмем в Монте Бруно мулов — и в путь.
«Снова повалил снег. Наше путешествие в Стильяно было сплошным мучением. Мул останавливался на каждом шагу, отказываясь идти дальше. Колючий ветер ледяными снежинками впивался в лицо. Руки и ноги закоченели. Сальваторе сморила усталость, и я боялся, как бы он не свалился в сугроб.
Наконец мы добрались до больницы. Она показалась мне раем. Сальваторе шел, как лунатик, не открывая глаз.
В приемной сидели Вито, Франческо и Феличе. Они покорно ждали.
— Его увезли. Давно увезли, — еле слышно проговорил дядюшка Франческо.
— Сейчас ему делают операцию.
Вито снял шапку, словно он был в церкви.
«Значит, все-таки успели! — подумал я. — А может, нет?»
Лоб мой покрылся холодным потом. Все поплыло перед глазами, и я чуть не упал. Если они опоздали, все погибло. Что я тогда скажу Сальваторе? Я бросился разыскивать врачей, но никого не нашел.
Сальваторе немного обсох, но все еще не мог прийти в себя.
Нет, Джузеппе не должен умереть. Ведь это будет двойная смерть — с ним погибнет и Сальваторе. Мальчик не выдержит таких испытаний.
За окнами начало светать. Снова повалил снег.
— Куда вы? Нельзя! — крикнул мне санитар. — Тут операционная.
— Кого сейчас оперируют?
— Паренька из Монте Бруно. Его привезли ночью на мулах. Острый аппендицит с угрозой перитонита, — объяснил мне санитар. — Еще немного, и было б поздно.
— Значит, успели вовремя?
Этого санитар в точности не знал.
— Что он такое съел?
— Кто?
Франческо Коланджело удивленно поглядел на меня.
— Джузеппе. Какой он дряни наелся?
Вито тоже воззрился на меня с изумлением.