Дверь тихонько открылась. Я увидел лицо мамы. Под ее глазами темные круги. Бог знает, сколько ночей она не спала!
– Хэй, ты давно здесь?
– С утра.
– Майк!
Мама качает головой. Она понимает, что я не был в школе, и это создаст нам обоим проблем.
– Прости! – шепчу я.
– Как ты вообще мог оказаться здесь с утра? Ты не ночевал дома?
– Давай потом поговорим, – умоляюще шепчу я. – Патрис спрашивала о тебе.
– Иди! Отец уже дома.
Я киваю и выхожу из палаты. В холле кипит своя больничная жизнь. Я прохожу по коридору, и останавливаюсь возле лестничного пролёта. Мне хочется подняться к Дине, несмотря на то, что мы расстались несколько часов назад. Но, наверное, это плохая идея. Я провёл почти двенадцать часов в больнице, и мне нужно привести себя в порядок. Я уже давно не ел и мечтаю о горячем душе. Я спускаюсь вниз и иду по вечернему городу в сторону своего дома. Но чем дальше я ухожу от больницы, тем больше понимаю, что я ужасно соскучился по ней.
27
Сегодня ночью я плохо спал. Мне снился дом с заколоченными окнами. Я долго стоял прежде, чем решиться туда войти. И, когда я переступил порог этого странного дома, из меня вылетело что-то едва заметное, неосязаемое, серо-голубой дымок, сотканный из мыслей и снов.
Я проснулся от ужаса и собственного крика. Я начал судорожно ощупывать свое тело, как будто я оставил в том доме из сна что-то важное для меня. Мне было сложно представить, да я и не хотел гадать, к чему именно приснился этот сон. Сегодня должны прислать оповещение о совместимости донорства. Я посмотрел на дрожащие руки. Если мой сон был неким предзнаменованием, так вот, слышите, вы все меня слышите? Я готов умереть за Патрис, и мне очень жаль, что у Дины нет такого шанса. Я готов. Но мне очень страшно. Не осуждайте меня.
За окном было еще то утро, в котором все звуки кажутся такими громкими, как будто в твоей собственной голове звучит музыка, которую слышишь ты один. Я тихо встал с постели, стараясь не шуметь. Не знаю, слышали ли мои вопли предки, а, может быть, я кричал во сне? Сон оставил во мне липкий страх, страх перед будущим. Мне было сложно собраться с мыслями.
Я вдруг подумал, что было бы здорово притвориться больным и не пойти в школу. Такие трюки я проделывал, когда учился в младших классах накануне контрольных работ. С мамой это всегда срабатывало, а отец смотрел на меня подозрительным взглядом, как будто знал наперед все мои уловки откосить от учебы. Вообще-то, у меня отец – классный старикан. Не то чтобы он слишком старый, но нам в шестнадцать кажется, что наши предки слишком взрослые, наученные горьким опытом и тяжестью обязательств. А еще и трагедия нашей семьи сделала их обоих слабыми, бессильными.
Я ведь и сам, как уже говорил, чувствовал себя старым, взрослым, взвалившим на свои плечи груз чужой жизни. Мысль, что, если Патрис окажется идеальным реципиентом для меня, крутилась в моей голове несколько минут подряд.
Быть родственным донором, это всегда маленький риск. Если совместимость будет успешной, мне придется принимать некоторые препараты перед тем, как лечь на операцию. Также я должен посетить несколько курсов, чтобы еще раз быть готовым к риску. На этих курсах мне будут рассказывать, какие последствия я могу иметь после операции на костный мозг. Я всё это загуглил в инете, я и сам уже готов преподавать эти лекции. Честно скажу, хорошего мало. Еще я посмотрел статистку смертности доноров. Несмотря на то, что стволовые клетки имеют свойство восстанавливаться, есть моменты, когда что-то идет не так. Я не считал себя любимчиком Фортуны, но хотелось бы верить, что я не заслужил право умереть на операционном столе.
Дина
28
Когда Майк покинул утром мою палату, хоть это и было немного неловко. Он явно не хотел уходить, а я не желала признавать, что не хочу его отпускать. Но всё же напомнила ему, что у каждого из нас впереди долгий день, день, где будет решаться снова чья-то судьба. Судьба Стеллы, или моя, или его самого. Не важно, важно лишь то, что мы открываем глаза ранним утром, чтобы начать бороться. Вся наша жизнь, весь путь – всегда борьба.
Я немного полежала в постели, уставившись в потолок. Мысли, словно снежинки, падающие с неба, кружились над потолком, сбивчиво роняя то или иное воспоминание в голову. Майк подарил мне поддержку, вселил во мне чувство уверенности. Он просто сидел рядом, что-то говорил или наоборот молчал, но это было такой заботой. Для меня. Руби бы сошла с ума, если бы увидела нас двоих. Плакать и смеяться одновременно, испытывая чувство невесомости, это что-то новенькое в моей жизни. Отбросить старую себя, словно змея избавляется от кожи. И слова, его слова, жгут во мне, словно горячий чай обжигает губы и сердце. Он признался, что влюблен в меня. И мне хотелось бы признаться ему в ответ. Но мне шестнадцать, и даже я понимаю, что нужно беречь каждый миг и если что-то чувствуешь, то надо говорить об этом сразу, но всё равно слова застревают в моем горле кленовым сиропом.