На секунду заминаюсь, чувствуя, что скрываться под равнодушием со спокойствием и дальше, больше не смогу.
- Не хотел грубить. В последнее время такое часто случается против воли. Слишком много сейчас происходит вокруг. Думаешь, так легко заснуть и не проснуться, только после того, как видишь смерти близких?
Китнисс поднимает на меня глаза, и теперь они уже не кажутся мудрыми и светлыми. Выцветшие и потухшие – уставшие от такой жизни.
- Я понимаю,- тихо отзывается девушка. Впервые я начинаю чувствовать к ней невероятную душевную близость. С какой-то стороны схожую, а с какой-то и разную одновременно. Ей советуют - забыть прошлое; мне – вспомнить.
Наши пальцы сплетаются. Так просто. Так естественно. Ободряюще сжимаю её хрупкую ладонь, и от этого становится чуточку легче.
- Ладно,- говорит Китнисс, глядя то ли мне в глаза, то ли на синеватые тени – свидетельство недосыпа под ними.- Раз заснуть уже не удастся, то давай на кухню.
***
Испуганно вздрагиваю, из-за чего карандаш рисует неровную линию, когда по тихому пустующему дому разносится неожиданный телефонный звонок.
Откладываю блокнот с очередным незаконченным рисунком в сторону, и с готовностью поднимаю трубку.
- Да доктор Аврелий?
С самого ухода Китнисс я только и делал, что продумывал трудный предстоящий разговор, поэтому сейчас мысленно заставляю себя успокоиться.
- Пит!- Вместо привычного мягкого голоса Аврелия доносится высокий и нежный женский, который в Капитолии я также слышал каждый день.
- Энни?- оторопело переспрашиваю я.
- Ох, Боже, Пит, я так рада, что, наконец, смогла до тебя дозвониться. У нас в четвёртом до сих пор какие-то проблемы со связью, представляешь?
До потери речи непривычно разговаривать по телефону ещё с кем-то кроме доктора, именно поэтому я не сразу понимаю, что должен ответить.
- Я… Тоже очень рад слышать тебя.
- Всё хорошо? Доктор говорил – ты идёшь на поправку.- Ну, думаю, после сегодняшнего разговора он должен сменить свою точку зрения.
- Да, всё отлично. Как ты?
- У меня всё по-старому. Но, дома гораздо лучше, чем в Капитолии. Миссис Эвердин обо мне заботится. Да и доктор часто звонит…
- Постой, что?- Я торопливо переспрашиваю, рассчитывая на то, что случайным образом ослышался.
- Вообще Аврелий звонит мне раз-другой. А тебе разве нет?
- Китнисс. Ты говорила про её мать?- терпеливо повторяю свой вопрос.
- Ну, да. Она сейчас работает в четвёртом, в местной клинике, и временно живёт со мной. Миссис Эвердин замечательная - столько всего для меня делает!
Замечательная? Я бы не стал называть эту женщину замечательной, после того, как она бросила свою оставшуюся единственную дочь в нездоровом состоянии одну, рассчитывая на удачный случай.
Злость вспыхивает внутри и так же быстро затихает, когда я понимаю, что она пусть какая, но мать девушки, о которой я беспокоюсь сейчас.
- Да, Китнисс говорила мне, что миссис Эвердин теперь живёт в четвёртом.
- Вы общаетесь?- одновременно и воодушевлённо и недоверчиво спрашивает Энни.
Понимаю, что не хочу рассказывать никому о том, что вновь могу общаться с Китнисс. Это как маленькая тайна - единственное, что связывает нас, помимо моих приступов.
- Кхм, так, слышал краем уха,- отвечаю уклончиво.
- Кстати, ты не знаешь, что у Китнисс с телефоном?- Улыбаюсь, вспоминая то, что всегда отвечает на это Китнисс: «Мой дом. Мои связи. Моё спокойствие».
- Понятия не имею.
- Миссис Эвердин давно хотела поговорить с ней…- Хотела – приехала бы уже давно, как минимум.
- Она думает, что Китнисс также лучше будет в четвёртом. Сама женщина расцветает на глазах, представляешь?
Я обомлел. «Китнисс также лучше будет в четвёртом». Конечно, лучше. Как же иначе? Я и сам с этим согласен. Тогда почему от одной такой мысли в душе у меня начинает болезненно расширяться старая рана потерь, которая образовалась уже довольно давно, но сейчас здесь, в двенадцатом, на какое-то время смогла забыться?
- Наверное,- сквозь зубы, произношу я.
Помимо голоса Энни на другом конце провода приглушённо слышится другой и такой же смутно знакомый женский.
- Прости, Пит. Мне пора. Я ведь могу тебе звонить, правда?- поспешно спрашивает девушка.
- Конечно. В любое время.
- Ну, тогда до скорого.
В трубке слышится молчание, а затем нудные гудки. Неторопливо кладу телефон на место и только после этого говорю своё «до скоро».
***
- Можно мне?
Откладываю старый альбом с фотографиями в сторону и неуверенно тяну руку к книге, над которой сейчас вовсю работает Китнисс, аккуратно выписывая что-то под очередным портретом.
- Книгу?- девушка непонимающе хмурится, попутно глядя на меня исподлобья.
В ожидании киваю.
Китнисс выпрямляется, откладывает ручку в сторону и ещё раз переводит взгляд с меня на альбом, прежде чем согласиться.
- Зачем она тебе?
Кладу тяжёлый том к себе на колени и раскрываю на ближайшей пустой странице.
Девушка в ожидании ответа, а я неторопливо беру в руки карандаш и прежде чем начать рисовать, мысленно представляю себе образ Энни.
- Хочу кое-что попробовать,- просто отвечаю я, проводя первые линии.
- Ты рисуешь?- удивлённо спрашивает она.
- Пытаюсь.
Я улыбаюсь ей, чуть приподнимая уголки губ. Она тоже улыбается. Ободряюще; по особенному. Иногда мне и вправду кажется, что она дарит эту улыбку только для меня.
«Китнисс также лучше будет в четвёртом».
Встряхиваю головой, прогоняя ненужные мысли прочь. Поспешно отворачиваюсь и продолжаю рисовать с мыслью теперь уже не об образе Энни, а о том, что каждый день, проведённый с Китнисс может быть последним.
***
- Ну, у меня есть небольшая идея на этот счёт,- неуверенно подаёт голос Хеймитч, относительно темы «планы на ближайшее будущее». За время нашего вечернего, семейного, если его можно так назвать, ужина, он тщательно отмалчивался, внимательно глядя на меня. А я в свою очередь упрямо цеплялся взглядом за тарелку и поверхностно теребил вилкой её содержимое. Китнисс не раз замечала мою скованность и неловкость, но предпочитала отложить все вопросы на вечер.
- Я думал завести гусей,- беспечно отзывается ментор.
Я удивлённо вздёргиваю брови, и поднимаю глаза. Китнисс, поперхнувшись, начинает кашлять, и я придвигаю к ней стакан с водой, к которому также даже не притронулся.
- Гусей?- Надеюсь, что он услышит сомнение в моём голосе. Хеймитч кивает и закатывает глаза.
- Да, Пит, гусей. Знаешь, птички такие с клювами, белыми перьями и чёрными глазищами…
- Я знаю, кто такие гуси.- Поднимаю обе руки вверх и качаю головой.
- Так вот я хочу их выращивать,- деловито объявляет ментор, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку стула.
Мы с Китнисс переглядываемся. В её серых глазах я вижу прямое отражение своего недоверия.
Хеймитч, завидев наше смятение, пускается в объяснение.
- Я много думал об этом. На крайний случай они сами смогут о себе позаботиться.Крупные птицы - можно использовать их перья, мясо, а ещё они будут будить меня, если кто-то решит зайти. Хорошая штука.
- Птицы – не штука,- поправляет Китнисс, в точности повторяя позу, в которой сидит ментор.
- Да без разницы,- отмахивается тот.
Сей в это время с улыбкой следила за нашим разговором и, глядя на неё, спокойную я невольно тоже начинаю улыбаться.
- Твоё дело, Хеймитч. Мы не против,- ободряюще говорит она.
- Серьёзно?- недоверчиво переспрашивает мужчина, переводя взгляд на Салли. Она пожимает плечами, как бы говоря: «Почему бы и нет?»
- Я всё равно ещё подумаю на эту тему.
Китнисс кивает и делает очередной глоток воды.