– Вы не понимаете.
Но я знаю, что он понимает, все они понимают.
Пятнадцатиминутный перерыв для курильщиков. Мы собираемся на Тринадцатой улице, перед баптистской церковью памяти Уолкера, и купаемся в свете от ее видеопанели: «В «Фейсбуке» химера, тебе нужна вера». На красном светофоре остановилась фаланга бронированных полицейских грузовиков, копы в бронезащите смотрят в нашу сторону, их глаза скрыты под темными щитками шлемов. Что они о нас думают? Мы все снабжены тегами, а потому копы наверняка знают – мы не стоим их внимания, они уже просмотрели записи о том, что мы проходим реабилитацию. Загорается зеленый, и бронированные грузовики пыхтят дальше.
В сумерках зажигаются огни в магазинах, аптека на перекрестке выглядит так, будто там вечеринка у бассейна. Звякает Начинка. Улица наполняется женщинами в бикини, они плещутся в воде и загорают, и стоит мне бросить взгляд в ту сторону, как появляются новые лица, другие фигуры и купальники новых фасонов – легкие вариации в поисках моего идеала, чтобы доставить мне удовольствие. Что они продают?
Ананасовая фанта! Кокосовая кола! Веселись с нами! Всего за пять пятьдесят.
Нет-нет, я не хочу колу. Не сейчас. Я не хочу покупать колу.
Я пожираю глазами купальники и золотистую кожу, пока реклама колы не ставит на мне крест, и вот уже я вижу только аптеку, тротуар и машины перед светофором, все это постепенно проступает в мозгу, но он еще звенит от неудачной попытки что-то мне втюхать.
Десять часов. Руководитель группы призывает нас сложить руки в молитве. «Отец наш небесный, иже еси на небесах», – бормочем мы. Руководитель напоминает, что мы должны ответить на вопросник, и раздает пластмассовые стаканчики для анализа.
– Сегодня всем придется наполнить стаканчик. Без исключений.
Мы выстраиваемся в очередь перед туалетом. Упорядоченно и тихо. Послушно заполняем все графы вопросника, оцениваем друг друга. Молимся. Наполняем стаканчики. Не разговариваем друг с другом, только по очереди мочимся, и в это время где-то вдалеке еще звучат слова Господа. Мы возвращаемся в комнату для встреч. Руководитель группы натягивает резиновые перчатки и собирает анализы в холодильник. Все отдают ему пластиковые стаканчики, расписываются, забирают пальто и расходятся. Когда я протягиваю свой стаканчик, руководитель группы говорит:
– Задержись на минутку.
Я доедаю последний пончик с сахарной глазурью и наливаю еще одну чашку кофе. Как только все уходят, руководитель группы захлопывает холодильник.
– Неприятная часть моей работы, – говорит он. – Собирать анализы. Но амбулаторная терапия лучше, чем процедура детоксикации в больничной палате. Уж лучше сдавать анализы, чем оказаться там.
– Я уже проходил программу детоксикации.
– И неоднократно, как я понимаю, – говорит он. – Ты же не хочешь снова через это пройти?
– Анализы мочи сдают после каждой встречи группы?
– Боюсь, что да. Это часть сделки. Ты не отбудешь наказание, пока анализы не покажут, что ты чист больше года, хотя условный срок продлится еще несколько месяцев, если анализы по-прежнему ничего не будут показывать. Кстати, вне групповых занятий я не доктор Рейнольдс. Просто Тимоти.
– Я не слишком разговорчив, да? Надеюсь, я не помешал остальным своей историей. Не хотел вот так расплакаться.
– Нет-нет, – говорит Тимоти. – Я не поэтому хотел, чтобы ты остался. Вообще-то все прошло отлично. Сегодня ты вел себя мужественно. Иногда новички не хотят делиться, приходится из них клещами вытаскивать слова. На самом деле я хотел поговорить о твоей работе, если ты не против. Ты ведь работал в Архиве, да? В твоем деле значится, что ты работаешь в Архиве Города.
– Не совсем. Архивом владеет Библиотека Конгресса. А я работал помощником архивариуса в исследовательской фирме «Куценич групп», так что пользуюсь Архивом. Споры по страховке, генеалогические изыскания…
– Как думаешь, ты сможешь получить работу обратно после окончания терапии?
– Не уверен. Скорее всего, нет. Теперь уже нет.
– Ты больше не заинтересован в этой работе?
– Дело не в этом. Я бы пошел обратно, – говорю я. – Мне нравилась моя работа, но я облажался. Мистер Куценич терпел меня несколько лет, но доверил мне важное дело, а я его завалил.
Тимоти собирает бумаги в кожаную папку.
– А над чем ты работал? – спрашивает он чуть погодя. – Если не возражаешь против этого воп-роса.
От этого вопроса я подскакиваю. Мертвая девушка в реке, забрызганные грязью белоснежные ступни. Ее тело вспыхивает в моей голове с такой же ясностью, как любое воспоминание.