– Любишь стимуляторы, значит?
– Просто иногда помогают сосредоточиться.
– Хочу тебе кое-что предложить, – говорит она, открывает сумочку – золотистый тубус, куда едва поместятся губная помада и ключи от машины – и выуживает оттуда таблетку в форме сердца, в пластиковой обертке.
– Что это?
– Валентинка, – говорит она, засовывая таблетку мне в рот. – Глотай, а потом попробуй свою дурь.
Я разгрызаю таблетку, на вкус она отдает вишней. Твигги посылает мне запрос на дружбу, и ее контакты записываются в мою адресную книжку.
– Если понравится, могу достать еще, – говорит она. – А если как-нибудь захочешь поболтать о Сильвии Плат или позависать в клубе…
Когда она возвращается к своей игре, я смотрю на нее на секунду дольше, чем следовало, с каждым ударом по цели ее трикотажное платье приподнимается, и Начинка наполняется рекламой эскорт-услуг, онлайн-компаньонок и девиц в нижнем белье, желающих со мной познакомиться. Ее таблетка начинает действовать. Я спешу покинуть квартиру, прозрачная реклама нелегального секса заполоняет поле зрения, и я чуть не спотыкаюсь на лестнице. Девушки в рекламе выглядят так натурально, что я отхожу в сторонку, давая им пройти, но это всего лишь картинка, мираж, всего лишь свет. «Мне это не нужно», – бормочу я, но реклама лучше знает, чего я хочу, и шеренги девушек ожидают моего одобрения, все они похожи на Твигги, сотни блондинок заполняют вестибюль здания, пока я не выхожу наружу, и тогда они топчутся на тротуаре, шагая в ногу, как зеркальное отражение зеркального отражения, тысячи Твигги мерцают в пространстве, куда ни посмотри.
Неподалеку есть двухуровневый ресторан KFC. В очередях толпится народ, просто кишмя кишит. Мое внимание переключается на меню, на котором вспыхивают хрустящие куриные грудки и бедрышки. Оригинальный соус, французский или острый! Нужно успокоиться. Не хватало еще, чтобы дежурящие в KFC копы в штатском решили, что я под кайфом, и вызвали наркослужбу. У прилавка я беру упаковку с хрустящей курицей и ключ от туалета. На втором этаже у них есть закрытые кабинки. Я ставлю курицу на стол и иду в туалет. Кто-то моет руки. Некоторые кабинки заняты.
Я запираюсь в дальней кабинке и разрываю упаковку экстази, заглатываю таблетку. На языке остается пленка послевкусия – горечь и известка. На двери нацарапано: «Господи, спаси мою душу». Кто-то нарисовал полковника Сандерса[7] пускающим радугу из огромного члена.
Глаза наливаются тяжестью. Экстази в смеси с валентинкой Твигги бьет по нервам бурным потоком, и все вокруг купается в свете. Весь туалет пульсирует. Полковник Сандерс выглядит как живой – объемный и подлинный, с похожими на комок ваты волосами, а радуга переливается восхитительными оттенками. Бесконечный поток струящейся воды и вереница моющихся рук. Я выхожу из туалета, бреду прочь из KFC, на улицу, и пинаю камушки на тротуаре. Я думаю о Городе.
Питтсбург.
Зрение фокусируется на приложении Архива, треугольной иконке с тремя волнистыми линиями. Я загружаю Город, и зрение затуманивается, а потом в нем появляется черно-желтый герб Питтсбурга – с орлами и башнями замка над ними.
Я внутри.
– Джон Доминик Блэкстон, – говорю я, стараясь произносить слова разборчиво.
Разрешить автозаполнение форм? Да. Запомнить пароль? Да.
Кажется, я слышу сутолоку Дюпон-Сёркла, гул клаксонов и крики. Кто-то спрашивает, как я себя чувствую, и когда мне пытаются помочь, уводят с проезжей части на тротуар, в панике стряхиваю незнакомые руки. Кажется, я упал на асфальт. Я слышу новые звуки, чьи-то голоса, шум Дюпон-Сёркла, а в это время герб Питтсбурга блекнет, и блекнет Вашингтон, а меня окружает Город, летние сумерки западной Пенсильвании кажутся реальными, как любой сон.
Серое, как лунная пыль, шоссе из аэропорта; окружающие холмы усыпаны темнеющими в сумерках деревьями. Таким было шоссе во время конца, слишком узкое для этого количества машин. Фары встречного транспорта слепят глаза, габаритные огни похожи на рубиновые полосы. Я здесь. Я помню. Торговые центры и заправки, сверкающие на тенистых холмах рестораны. Я ходил за покупками в эти торговые центры. Перекусывал в этих забегаловках.
Под ржавым железнодорожным мостом дорога начинает подниматься и расходится на несколько дуг, затем спускается и ныряет к холмам, в туннель. А вот и сам туннель – квадрат яркого света в склоне горы. А в нем – туман флуоресцентных фонарей и керамических плит, эхо гудящих двигателей и ветра, а на другом конце туннеля вокруг бурно расцветает Город из стекла и стали. Я охватываю взглядом горизонт. Свет небоскребов мерцает на паутине дорог, связанных золотистыми мостами, призрачный образ Города отражается в черном зеркале рек. Боже, боже мой, я помню. Это все, чего я хочу, все, чего я когда-либо хотел, все, что я хочу помнить.