— Давай, давай… Пошел, пошел, да пош-шел же, тварь ты эдакая! Ну же! — Марио нетерпеливо пританцовывал на месте.
Эстерсон казался спокойным. Он опустил голову и принялся массировать затекшую шею. Даже если «Дюрандаль» взорвется прямо сейчас, он ничего не потеряет. В конце концов это незабываемое зрелище он уже имел счастье видеть четыре раза — вполне достаточно, чтобы приелось самое лучшее шоу.
— А-а, проклятый! Держись, с-скотина! Три минутки еще продержись! — заклинал Марио далекий истребитель.
Эстерсон вынул из пачки сигарет «Солнечная Конкордия» одну и закурил. Не будь Марио так увлечен аттракционом, он мог бы заметить: у Эстерсона сильно дрожат пальцы.
Тем временем Марио от заклинаний вольфрамокерамитовой птицы перешел к более высоким материям.
— Пресвятая Дева! — взмолился он, темпераментно ломая руки. — Ну сделай же! Сделай! Тебя просит твой маленький Марио! Чего тебе стоит? Я буду хороший! В это же воскресенье я закажу в Санта-Розе молебен. Нет, два молебна! Три! Четыре! Десять! Да я построю церковь! Прекрасную церковь! Собор! Если ты мне поможешь, что я только не сделаю для тебя! Хочешь, я построю собор? Мне это раз плюнуть! И не только в Санта-Розе, но и в самом Буэнос-Айресе! На Марсе! На Ганимеде! Мне раз плюнуть! Мой тесть, между прочим, главный архитектор Солнечной, ну ты знаешь! Умоляю тебя, Пресвятая Дева! Пожалуйста!.. Хочешь, я брошу Хуаниту? Хочешь?! Я брошу Хуаниту! Брошу! Узы брака священны! Только сделай так, чтобы эта проклятая консервная банка…
Многие нашли бы этот монолог артистичным, забавным и даже в чем-то трогательным. Только не Эстерсон. Для него, воспитанного в скупом на аффекты, традиционном шведском духе, молитва аргентинца Марио была не более чем фиглярством клоуна — вконец изолгавшегося перед самим собой и перед почтенной публикой.
Несколько лет назад Марио купил Эстерсона точно так же, как сейчас пытался купить Пресвятую Деву. Только обещал он тогда не собор на Ганимеде, а восемь миллионов терро, ноги мыть и воду пить.
Сигарета догорала, но Роланд тут же прикурил новую — лишь бы не глядеть в небо. Как вдруг Марио подскочил на месте словно ужаленный и заорал:
— Нет! Только не это! В пятый раз! Ч-черт! В пятый раз! Силы небесные! Да что же это, Эстерсон, что же это такое?!
Не меняясь в лице, Роланд Эстерсон поднял глаза. Огненная хризантема, несколько секунд назад бывшая «Дюрандалем», его «Дюрандалем», распустилась в утренней голубизне. «Дюрандаль» падал совершенно беззвучно, но в ушах у Эстерсона грохотали похоронные барабаны Клона.
Лепестки хризантемы посерели, поникли к земле.
Только теперь их достиг хлопок далекого взрыва.
Вот они — годы работы, тонны умной аппаратуры на борту флуггера и килотонны — в эллингах экспериментального завода. Надежды генерального конструкторского бюро и сотен смежников. Пошли на освещение и обогрев околоземного пространства…
— Что же это, Эстерсон, а?! Опять что-то не предусмотрели?! Опять что-то прошляпили, черт бы вас побрал?! — брызгая слюной, орал Марио. — Что на этот раз? Опять какой-то синхротрон раком вставили?!
— Я уже объяснял вам, господин Марио, — бесцветным голосом затянул Роланд, — что задача комплектации истребителя, да и любого флуггера вообще, двухрежимным генератором защитного поля решаема, по преимуществу, в теоретическом ключе. Практически же никто ее не решил: ни энтли Конкордии, ни «восхищенные» чоругов, ни инженеры Объединенных Наций. Наши смежники из бюро Газади уже сотворили одно чудо — компактный щит-генератор, который кое-как удалось вписать в несущие конструкции «Дюрандаля». И все равно масса генератора слишком велика для такой легкой машины, как истребитель. Из-за этого мы были вынуждены отказаться от «русского стандарта» маневренности. Хорошо, давайте будем козырять перед Департаментом Флота не высшим пилотажем, а неуязвимостью в безвоздушном пространстве. Давайте на этом остановимся. Но нет же, вам этого мало. Вы хотите, чтобы истребитель сохранял неуязвимость и при атмосферных полетах! Но ведь мы видим: защитное поле изменяет параметры турбулентности и обтекание корпуса воздушным потоком принимает принципиально иной характер. Это фатально сказывается на прохождении аппаратом атмосферы, и хотя я неоднократно…
— Не хочу слышать! Не хо-чу! — беспардонно оборвал Эстерсона Марио. — Не хочу слышать этот ваш научный бред! Я менеджер, я не знаю, что такое эта ваша турбо… турбу… торба-лентность! Мне нужны результаты, а не тупые теории! Мне нужно, чтобы машина летала! И с защитным полем! В ат-мо-сфе-ре! Понятно?!