Впереди ждал насыщенный и вероятно изнурительный день, ведь столько всего надо успеть, когда даже славящиеся своим терпением гномы уже всем своим видом показывают, что не в силах более ожидать. Да и вдобавок вновь не поспал, и в этот раз потому, что меня попытались обуревать кошмары. Как только я засыпал, сразу же оказывался в эпицентре какого-то сражения, в котором мои соратники гибли один за другим, а я не мог ничего поделать. И каждый раз враги были разные, будто бы целая очередь выстроилась, дабы уничтожить меня с моей дружиной.
Кажется, я трижды попытался заснуть, хорошо, что не сжег дворец, да и Лере, лежавшей все также возле меня, боялся причинить хоть какой вред, поэтому, я тихонечко вышел, бесшумно прошел через дворец и по винтовой лестнице забрался на смотровую площадку, венчаемую остроконечной крышей, откуда открывался вид на мои земли с высоты полета птицы. Так я и просидел там, любуясь, как первый снег в ночи стремится покрыть собой окрестности, чтобы по утру все было бы идеально белым. Мир спал, не считая ночных охотников, шелестящих в ночи своими крыльями в поисках добычи, и где-то неподалеку ухал филин, которому отзывался уже где-то в лесу его сосед. А я вспоминал своего деда, что, страдая накопленными болезнями и стойкой бессонницей, по ночам садился на кухне и принимался за выпекание блинов. Пацаненком, бывало, проснусь, зайду, поздороваюсь с охающим дедом и возьму несколько блинов из одной из двух почти полуметровых столбов. А дед у меня был ворчливый, в принципе, как и я сейчас, только вот, ворчать мне не на кого, но это пока. Вот придет мое время, ух и наворчусь я на всех своих родных!
“Слышишь, дедушка, я о тебе помню! Да и о бабушке, и о дяде, о всех!!! Я помню о всех, не забыл и не забуду!!!”
Странно, но чем ближе ко времени похода, тем сильнее обуревает тоска, терзающая мириадами острых коготков. Впервые я собрался на время покинуть Новоград, и делать этого не хочется, хотя, знаю, что необходимо. Но если раньше я оказывался далеко от этой земли не по своей воле, то сейчас я вправе отказаться, но парадокс состоит в том, что как раз отказаться я не могу. И это еще сильнее терзает меня, наваливаясь угнетающей депрессией, от которой хочется выть на луны, спрятавшиеся среди густых свинцовых облаков, затянувших все небо от горизонта до горизонта.
Именно поэтому я сейчас выглядел несколько уставшим, но никто не спешил расспросить, отчего я так плохо выгляжу, а напрашиваться на разъяснения у меня не было сил.
Вчера состоялась закрытая встреча, о которой я не буду ничего рассказывать даже себе, ибо это совершенно секретная информация. Скажу лишь, что во дворце появились новые люди, как и все остальные, при взгляде на меня слегка склоняющие голову в приветствии и ничем не отличающие от обычного люда. Разве что, взгляд у каждого был несколько иной, будто бы рентген, просматривающий тебя насквозь. Не знаю, развили ли они такое умение наподобие моей способности выворачивать суть человека наизнанку даже в аватаре, но то, что они находятся со вчерашнего вечера у меня на службе и при этом каждый из них уже переселился, в этом я уверен.
Не зря же вчера в полночь принимал присягу от этих ребят, нет, мужиков и зачастую стариков, пришедших вместе с Рыжим Бесом. Так и стояли рядом КеГеБесы и Ратники, Щит и Меч былого государства, избавившегося от них, поменяв на что-то более ценное для своих власть имущих, но не страны. Но не об этом я сейчас вспоминаю, а о том, как всего сорок шесть человек зачитывали слова присяги, и по их щекам текли слезы. Последние из Старой Гвардии, защищавшей государство ушедшей эпохи, последние, кто действительно служил не ради зарплат и званий, а именно ради своего Отечества. Были такие люди, были, да и пока еще не все умерли, хотя, им всячески стремились помочь не только чужие, но и свои, урезая пособия, льготы, пенсии, забывая былые заслуги и жертвы, которые каждому из них пришлось принести, лишь бы Родина жила...
“Блин, все-таки проговорился, нет, не быть мне разведчиком, нельзя мне доверять секреты, совсем!”
Утренний холодок принялся слегка щипать, обняв, как только я вышел на крыльцо. Лежащий на крышах тонким слоем снег поблескивал, не успев истаять и стечь вниз. На самой площади уже успели все вытоптать, но та все равно оставалась белой из-за мощенного камня. Крыльцо по уже привычному для всех обыкновению, но строгому порядку, отделили от остального пространства двумя рядами братийников и волков, смирно лежавших у ног моей личной гвардии. Ветерок слегка колыхал красное знамя с эмблемой Родичей, заменяя собой государственный стяг, который так и не успел учредить, все время откладывая на потом.
Хотя, полагаю, что не буду выдумывать велосипед заново и предложу на суд людской обычное красное полотнище, посреди которого будет размещен золотой Коловрат. Думаю, многих это устроит, особенно ратников, хотя, не знаю, как они отреагируют, ведь в их памяти алый стяг совсем под другим смыслом вбит с канонадой и выстрелами. Но должны все же понять, ведь даже легендарный князь Святослав ходил на Константинополь и бил хазар под золотым Коловратом на алом стяге. Ведь откуда же пошел алый стяг – символ пропитавшейся кровью материи? От корней не иначе, ведь наши предки добывали все с потом и защищали собственной кровью, одеваясь в белые рубахи, в бою краснеющие от своей и чужой крови. Может, я не прав, может, в чем-то ошибаюсь, на то пусть меня упрекают историки, но все же, думаю, в моих выводах имеется частица истины.
- Становись! – голос Истислава разнесся над площадью, уходя эхом по прилегающим улочкам: – Равняйсь! Смирно!
Построенные шеренги разномастных воинов и магов выровнялись, вытягиваясь в рост. На площади стояли вольные сотни под знаменами различных кланов и несколько десятков орков, выделяющихся на фоне остальных своими габаритами и скалящие выдающиеся из нижних челюстей клыки. И эти зеленокожие бойцы сейчас больше всего походили на туристов из Африки, впервые приехавших в Россию и уже в сентябре выкупивших меховые шапки, тулупы и варежки с валенками.
- Государь! Великий Князь Североси! Вольные Дружины для принятия Присяги построены!
- Здорова, люд честной!
- Здра-вия же-ла-ем, Ве-ли-кий Князь! – дружно отозвались люди, а орки лишь дружно прорычали, не успев, видимо, освоить великий и могучий настолько, чтобы повторить следом.
- К принесению Присяги приступить! – скомандовал Воевода.
Видимо, ритуал сформировался при первой присяге, и остальные следовали ему, снимая шлем, прикладывая правую руку к груди и приклоняя колено.
Перед ликом славных Богов, я принимаю Присягу Вольной Дружины и торжественно клянусь защищать Северось от ворогов внешних и внутренних, в трудную минуту приходить на Зов и вступаться на защиту до последнего.
Я клянусь правдой и верой нести возложенную на меня почесть и не посрамлю ни себя, ни братьев и сестер по оружию, ни Северось. Ни одно мое деяние не будет направлено во вред Североси, но во благо.
Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара, ниспосланная Богами, всеобщая ненависть и презрение народа.
Славьтесь, Боги! Славься, Северось! Ура-а-а-а!!!
Сияния не охватили целиком присягнувших, как было это с войском, но левые запястья каждого засияли, источая золотистое свечение. Видимо, Боги оценили присягу несколько иначе, поэтому эффект благодати ниже хотя бы в том, что присягнувшие вольные дружины не обрели такое же сияние, как у стоявших караулом братийников и волков. Но все и так казались довольными, особенно орки, точнее мексиканцы, хвастающиеся перед земляками запястьями, на которых несколько минут назад красовались браслеты. Все же, мексиканцы колоритны, а радостные мексиканцы тут же привлекают внимание всех вокруг. Откуда-то появились гитары, и толстые орочьи пальцы грациозно забегали по струнам, отозвавшимся до боли знакомыми мотивами.