Но никто не наблюдал, да и животные перестали забредать в окрестности ущелья, даже птица не пролетала пусть даже и на высоте полёта над самыми облаками. Лишь только странные существа, отдалённо похожие на животных и разумных, медленно, но целенаправленно брели вглубь ущелья, не обращая внимания ни на ветер, ни на холод, ни на то, что постоянно проваливались в сугробы. Они проваливались и продолжали пробираться, попросту копая внутри сугробов, безошибочно избирая направление.
Те же, кто добредал до конца, упёршись в отвесную скалу, принимались царапать, грызть или биться о твердь, не обращая внимания на причиняемый себе вред, как будто бы пытались пробраться вглубь горного хребта, следуя непреодолимому зову.
***
Раскинувшиеся в глубоких недрах горной цепи лабиринты рукотворных тоннелей и созданных подземными реками пещер, веками сокрытые от внешнего мира древними заклятиями, до сих пор исполнявшими своё предназначение, переполнялись от эманаций мук и страха.
Проводимые ритуалы, доставшиеся от Исчезнувших, наполняли заранее подготовленные сферы-накопители до отказа, но даже накопленного после тысяч смертей в страшных для жертв пытках было недостаточно. Время поджимало, и адептам пришлось ускориться, раскрыв себя и тем самым рискуя всем.
Но грядущее того стоило, ведь, когда после предыдущего Схождения время отмерит сорок сороков, Звезды Ашири займут свои места, и тогда они откроют тому путь в этот мир. Именно поэтому на алтари уже шли не только выловленные звери и разумные, но и те, кто верно служил целыми поколениями, дабы успеть к сроку.
Глава 19.
При охоте стоит помнить, что зверь чует телесный запах или же иной, будь то запах от костра или же табака да алкоголя. Поэтому стоит заходить так, чтобы приблизиться с подветренной стороны. Иначе зверь почует нерадивого охотника ещё задолго до того, как тот сможет приблизиться достаточно близко.
Но выдать охотника, пусть даже подошедшего по всем правилам не то, как он пахнет, а то, как он боится. Ведь сильнее всего человек способен источать запах страха, что пахнет не менее сильно, напротив, зачастую даже перебивая собой абсолютно всё остальное. Именно по этой причине опытные охотники всегда убеждали молодых в том, что зверя нельзя бояться, потому как, если тот почует, то не свернёт, обязательно атаковав. И ничто тогда не спасёт давшего слабину и побоявшегося, поэтому, если ты сомневаешься, то не зачиняй охоту.
Но прежде, чем почуять страх, хищник почует тот сладостный вкус, что сразу же опьянит, лишая иных инстинктов кроме как желания выследить и убить.
Кровь – вот что пахнет настолько сладостно и сильно, что раненный зверь долго не продержится, даже, если спрячется в собственной норе. На запах крови придут обязательно, и пусть для этого потребуется преодолеть десятки километров.
И ничто не способно укрыть от идущего по следу: ни огромные глубины вод, ни сокрытые в недрах витиеватые лабиринты из петляющих тоннелей.
Зверь не обращает внимания на более мелкую добычу, убивая ту разве что лишь по прихоти, распаляя собственную жажду пылкой и обильной крови. Те же, кто считал себя хищником, охотясь в собственных угодьях, встретив этого зверя, рискуют своими жизнями, решив, что чужак слишком слаб для них. Мало кто способен осознать силу зверя, преодолевшего огромный путь, почуяв ту густоту сладкого запаха крови, какую местные не чувствуют, притупив собственное обоняние.
А зверь не будет ждать, он убьёт всех, кто мешает ему, и тела их достанутся падальщикам, если те осмелятся подойти к брошенным истерзанным трупам...
Из Трактата по охотоведению Ларуса Силирура.
***
Бойцы с уставшими лицами взирали на разрушающие разум окрестности, ограничивающиеся бесконечно переплетающимися лабиринтами. Почти иссякшие запасы изрядно поджимали, принуждая беречь силы и не бросаться на вдруг показавшиеся угрозы в виде каким-то образом уцелевшей тварями, стремящейся скрыться во мраке подземелья. Но не все успевали уйти с пути, отмеченного кучками пепла и оплавленным камнем.
- На одиннадцать часов недобиток, - бросил Воислав, не прекращая хода: - Добейте, чтобы не мучился и про лут не забудьте.
Рядом с лишившимся половины лап гигантским пауком мелькнула тень, и обгоревший панцирь разошёлся в стороны, высвобождая нутро забившегося в припадке арахнида, тут же испустившего дух. Со знанием дела проявившийся убийца вскрыл панцирь, снимая хитиновую пластину и после отправляя в колбы буркала. А впереди на мгновение что-то вспыхнуло и погасло, но никто не дёрнулся в колонне, продолжая идти следом и не боясь, что позади кто-то вдруг кинется из мрака. Шли со скоростью перегруженных носильщиков и нёсших бредящего Емельяна, так и находившегося в беспамятстве долгое время, не смотря на налагаемые на него заклинания исцеления.