- По праву, дарованному мне! – произношу, и голос мой подхватывает ветер, разнося по окрестности: - Нарекаю сии земли частью от тела Североси во веки веков и до скончания мира! Именами Древних взываю к ним, дабы ниспослали защиту аки земле, таки живым существам и люду честному, избравшим сию твердь домом своим! Да будет так!
Небеса откликнулись раскатами грома, а я ощутил, как будто бы кто-то коснулся меня, погладив по голове и поцеловав в щеку, и отовсюду повеяло возрождающейся жизнью, тлен принялся впитываться в землю, снег слегка истаивал, на время уступая, а я осознал, что весной здесь вновь будут заливные луга, и птичьи трели разнесутся по округе, скрывающей в зарослях лесных существ, заботящихся о своих детёнышах, пришедших в этот мир. И на душе стало даже как-то легко, пусть ноги подкашиваются, пусть тягостность наваливается на тело неподъёмной ношей, но все это не важно, как и само моё существование. Главное, земля вновь ожила, переродившись и очистившись от тягости вырождения. А я, а что я? Я лишь немного устал, и нужно лишь немного поспать, чтобы набраться сил…
- Государь!!! – донёсся восклицающий голос Борислава!
- Держись!!! – кто-то произнёс вдогонку, но я не разобрал, ощущая, как забвение обволакивает меня, утягивая за собой.: - Держись, Княже!!!
***
Всепоглощающий мрак обступил, обращая свой безликий взор ко мне и стремясь обнять, дабы обратить в свою суть. Но черные всполохи лишь накатывают и изрываются подобно морским волнам во время шторма, разбивающимся о прибрежные волнорезы, неотступно противостоящие стихии. Пустота, будто бы осознав, что в этот раз не в силах сломить внезапно возникшее сопротивление в, казалось бы, уже её территориях, навалилась всей своей бесконечной массой, стягиваясь с трёх сторон к источнику сияния.
Безудержное белоснежное пламя, вертясь в вихре танца первостихии, раз за разом с ликованием встречает подступающую черноту, поглощая противное свету, источаемому из древесной плоти белого дерева, выпрямляющегося предо мной и раскидывающего над холмом свои полные жизни сильные ветви.
Изогнутое древо подобно молодеющему старцу, ощутившему возвращение давно забытой силы, расправлялось, водя телом по сторонам. Старая пожухлая серая кора отваливалась, высвобождая молодую черно-белую, корни расходились в стороны, скрепляя вершину холма, дабы возродившийся Заступник смог бы устоять против врагов, отныне и навсегда вставая на защиту окрестной земли и излучая живородящий свет, прогоняющий мрак к границам земель, оказавшихся под защитой его. Или её, будет вернее так говорить, ибо на вершине своими раскидистыми ветвями на ветру зашелестела изящная берёзка, опуская грозди до самой земли.
***
- Я же сказал, что сам пробудится, - донёсся голос Емели: - А вы уже чуть ли не реанимацию собрались вызывать.
- Не бурчи, - отозвался Борислав: - А если бы не очнулся?
- Не может сие быть, суть вещей не зрите, вот и заблуждаетесь.
- Да хватит уже спорить, - вмешался Воислав: - Как он?
- Живой.
- Вижу, что живой, когда очнётся?
- Ведомо, что очнётся, а когда, сам решит.
- А ускорить никак? Два часа вокруг этого холма стоим.
- Э не, тут торопиться нельзя, видите же сами, что сотворилось с холмом, знамо, деяние серьёзное. Да и видите, что землица под ногами задышала, нет, нельзя торопить.
- Да видим, если бы не видели, не поверили бы, что такое Огнеслав сам сделал.
- Не сам, он лишь пробудил сути живые, вдохнул в них былую жизнь, но как-то по-своему.
- В смысле по-своему?
- В прямом, Ведающие иначе общаются с мирским, он же никак они, но, видать, не сумел до конца осознать, поэтому и впал в бессилие. Я такое с ним уже видал, когда мы выбирались вместе с Велесом, он и рассказал, что Огнеслав в себе силы собирает от людей и живых существ, окружающих его, и использует их суть в деяниях, но не освоил сие настолько, чтобы и свои сберегать.
- То есть, Огнеслав типа тебя?
- Меня?
- Храмовника.
- А. Нет, я духовный воин, верую и силен этим, а Огнеслав аки Пророк, ведает, но не все осознает, а сила его множится, покуда люди и нелюди веруют в него. Вот я верую в него, ведаю, что, пойдя за ним, мы обретём Истинный мир.
- Вы меня ещё в Миссию запищите, - прохрипел я, пытаясь улыбнуться.
Кажется, я на чём-то лежал, что-то мягкое и тёплое, грузные ветви от зелёных листьев и тяжёлых берёзовых серёжек закрывали меня со всех сторон, будто бы стремясь защитить от холодного ветерка, подвывающего вокруг. Сладковатый берёзовый сок, стекая по веточке, нависшей над моим лицом, капал прямо мне в рот.