- Спасибо, - благодарю склонившуюся надо мной берёзу и тут же ощущаю внутреннее тепло, осознавая, что та благодарит меня за спасение: -Не за что, Берегиня, не за что, рад, что смог тебе помочь, - улыбаюсь, рассматривая витиеватые рисунки на берёзовой коре, повторяющие те, что были на Идоле Матери – Сырой Земли. Значит, лежавший вокруг прах остался от того столпа, не утащили его, а сожгли, и теперь берёзка вобрала его силу, став не только Заступников, но и сосредоточием проявления силы Матери. Теперь её никто не надломит, никто не обидит.
- Очнулся! – воскликнул Борислав, обернувшись на шорох и увидев, меня, выходящего из-под ветвей, тут же устремившихся вверх, слегка шелестя не по зиме зелёной листвой.
- Я же говорил! – улыбнулся Емельян, вставая вместе с остальными: -Здравия тебе, Огнеслав!
- И вам здравия, - улыбаюсь, подходя к собравшимся: - В путь?
- Куда в путь? Ты же ещё…
- Я в норме, нужно идти, пока сумерки не пришли.
- Куда такая спешка?
- Времени мало, морок расстилается по миру, и покуда мы медлим, он все больше вбирает силу мирскую. Пошли!
- Вот теперь пошли, - с довольным видом произнёс Емельян.
- Давно бы так, - согласно кивнул Борислав, присоединяясь к последовавшему за мной, уходящим в сторону от первичного направления.
- Так, - Воислав обратился сразу к обоим верховным жрецам: - Это именно то, очам вы говорили?
- Оно самое, - отозвался Емельян: - Оно самое.
- Так! Слушай мою команду! - тут же раздался командный голос: - В походную колонну становись! По направляющему, передовое охранение, в оперативное построение, остальные следом!
Из-за спины ещё продолжали доносится голоса, но я уже не слушал, обращая свой взор к горизонту, поднимающемуся над лесом, раскинувшемуся меж холмов, кажущихся такими близкими. Но я не искал в этом пейзаже ничего неповторимого, не пытался что-то высмотреть в попытке найти некий смысл или какую-то фантомную цель, принудившую свернуть с намеченного курса.
Многие из нас ощущали себя не на своём месте или же понимали, что занимаются тем, что им не то что не нравится, противиться. Но продолжали это делать, ибо зарабатывали деньги, которые требовались для дальнейшего существования. И эта тягостность искажала нас, переделывая в иных, лишённых прежней душевной красоты, обывателей. Но когда дело не только нравится, а становится смыслом жизни, мы расцветаем, начиная наслаждаться жизнью, и это особенно сильно происходит, когда дело направлено чистыми промыслами на помощь в том или ином виде другим. Пусть даже малая толика, но от чистой души, а не ради известности или отмывания от собственной грязи, тяжёлыми наростами повсеместно облепившей со всех сторон.
Вот и я шёл быстрым шагом, стремясь на зов, слабым импульсом разносящийся во все стороны в надежде, что хоть кто-то услышит и успеет прийти на помощь. И я услышал, сначала не зов, но страдания, растекающиеся по округе эманациями угнетающей ауры. Те уже не утратили свою силу принудить небеса пролиться дождями, дабы оплакивать страдающую частицу мироздания, да и не потревожат прилегающую под облаками птицу, как и кого бы то ни было. Но я почувствовал, обратив свой взор и увидев слабую искру пока ещё живого существа среди серости и черноты обескровленной чащобы.
Тело само рвётся вперёд, игнорируя омертвевшие деревья, ставшие ссохшимся буреломом, когти с лёгкостью разрывают паутины мрака, впившегося в некогда полные жизни растения. Резкие попытки впиться, сковать, опутать истлевают, как только навстречу вырывается всполох белого пламени.
«Осталось самую малость. Держись, слышишь, держись!»
Поваленные стволы многовековых исполинов в миг превращаются в разлетающуюся во все стороны труху, усилившаяся в близости аура тоски и горечи, перемешанная с болью и сожалением, пробудила внутри меня, казалось бы, закостеневшие чувства сострадания и сопереживания. Былая безучастность в конец сгорела в пожарище внутреннего пламени, поглотившего остатки косности и бесчувственности, когда-то позволявшей смотреть на гибель и муки других людей по телевизору как интерактивное шоу, утоляя жажду чужой крови и насыщаясь горем тех, кого я никогда не знал.
И нет более для меня понятия «чем хуже другим, тем лучше мне», и даже врагам я буду желать лишь добра, а моё добро с клыками и когтями, покрытыми мифриловой сталью и объятыми пламенем.
- Держись! - выкрикивая, врываясь на заболоченный берег и обращаясь к тому, кто сейчас был под чёрной жижей, постоянно пускающей рябь, будто бы шевелились бессчётные змеи в одном гнезде