— Да, пожалуй, такого и впрямь у нас давненько не было. Даже любопытно. Я согласна, да и ты заслужил награды — после всех этих разговоров с хищными пираньями.
— И я раздену тебя сам, — постарался закрепить успех Геральт, крепче сжимая ее руки.
— И я тебя — сама, — она прильнула к его груди и шепнула. — Иначе ты испортишь хорошие вещи, потому что в этот момент уже плохо соображаешь.
— Я… отлично соображаю, — с запинкой пробормотал Геральт, потому что уже ощутил, как к нему прижимаются мягкие груди, а под ладонями как-то сама собой нащупалась тонкая талия и — чуть ниже — округлые ягодицы, прикрытые тонким шелком.
Йеннифэр мелодично рассмеялась — словно серебряные колокольчики рассыпались — и теснее прижалась к нему. А потом и растрепала ничем не удерживаемые длинные пряди белых волос, а одну прядь накрутила на палец.
Геральт старательно не торопил события, хотя все мысли уже были далеки от приличных. Втянул запах волос Йеннифэр, ее духов — и подхватил на руки. Обычно она бы такого не простила, но сейчас только тонко взвизгнула и обняла, утыкаясь носом в шею. И так от этого было хорошо…
Геральт благоговейно сгрузил ее на кровать и взялся за платье. Помнил еще, что ничего порвать никак нельзя. Сегодня Йен ему это простит, а вот завтра… Завтра точно припомнит. И еще долго будет подкалывать. Возможно, годами.
Йеннифэр, верная своему слову, не помогала, но и не слишком закатывала глаза, когда ведьмак путался в застежках, завязках и скользкой ткани, которая норовила прикрыть все то, что он с таким трудом отвоевывал. Внезапно Геральт понял, что руки дрожат — это у него-то, ведьмака, не терявшего точности ни в долгом бою, ни в затяжной охоте. Он уже почти готов был признать поражение, когда платье вдруг как-то разом распустилось и соскользнуло, являя глазу почти обнаженное тело. Ну в самом деле, не считать же бельем ту крошечную тряпочку, что с трудом прикрывала самое сокровенное?
— Нравится? — кокетливо мурлыкнула любимая женщина. — Это нынче тоже в моде среди чародеек. Слышала, некоторые и своих мужчин обряжают в такое. Хотела бы я посмотреть, как это будет выглядеть на тебе.
— Лопнет на середине ляжки, — вынес вердикт Геральт, внимательно осмотрев тряпочку.
— Нет-нет, на твой размер, — еще более игриво фыркнула чародейка и протянула руку, ощупывая дублет, штаны и то, что под штанами.
Геральт едва не отшатнулся — словно мерку снимает! Однако умелое касание быстро примирило его с жизнью. Пока так ласково и мучительно гладит — пусть. Даже если потом захочет обтянуть всё этим шелковым носком с пикантной розочкой.
Впрочем, Йеннифэр уже уловила нетерпение и охотно взялась за его одежды. Деловито уселась на кровати, подвернув под себя одну ногу, подергала за отвороты дублета — и стало понятно, что она не дотянется. А если поднимется на коленях и дотянется, то, скорее, сама порвет — с такой-то силой дергать!
Геральт уже собрался было раздеться самостоятельно — и плевать на уговор, но Йеннифэр сердито сморщила носик, и… И ведьмак с трудом подавил рефлекс прикрыться руками — одежда попросту испарилась! И стоял он перед любимой женщиной дурак дураком — с членом наперевес.
— Какой красавчик, — лукаво протянула чародейка.
Ведьмак приосанился, но через мгновение понял, что ласковый тон обращен не к нему. Точнее, не ко всему ему.
— Вы… уже знакомы, — проскрипел Геральт, хотя, казалось бы, после всех дамских бесед, что ему довелось сегодня услышать, смущаться он разучился.
Йеннифэр фыркнула громче и заметила довольно серьезно:
— Держу пари, если бы все эти крашеные швабры видели тебя… хм-м-м… во всеоружии, мне бы пришлось отгонять их палкой.
— Если бы я оказался голым перед всеми ними, они бы от меня и лоскутков не оставили, — невесть кому пожаловался Геральт, а потом и засопел. — Йен, я не хочу думать обо всех этих озабоченных, когда ты со мной. Подвинься, а?
Йеннифер ловко перекатилась на кровати и потянула его за руку:
— Горжусь тобой. Ну, иди же сюда и люби, как обещал! Чур, я сверху.
— Нет, — ведьмак выдохнул это тяжело и напряженно, потому что в процессе перекатывания стройные бедра раскрылись, а тряпочка, как бы это ни было удивительно, только будоражила и привлекала взор. — Ты будешь лежать и отдыхать. А я…
— … защитник и опора, — глубокомысленно перебила его любимая женщина. — Ну что ж, раз ты настроен так решительно, то с удовольствием отдохну. Хотя еще четверть часа назад мне казалось, что ты способен только есть и лежать.
— Поесть тоже не помешает… Потом, — выдохнул Геральт и тяжело опустился рядом на кровать.
Йеннифэр не ответила. Даже не отозвалась ехидно. Стоило накрыть ее грудь ладонью, как чародейка шумно втянула воздух и выгнулась навстречу руке. Геральт в который раз туманно подумал о том, что нежные полусферы груди смотрятся очень небольшими и аккуратными под его грубоватой ладонью со старым шрамом. Но любимую женщину это никогда не смущало. А может, и заводило, потому что она сразу накрыла его руку своей и требовательно провела так, как нравилось именно ей. Геральт и сам знал, как надо, просто Йеннифэр успела раньше…
И во всем остальном она тоже успела раньше. Геральт почувствовал, как бедра касается шелковистая кожа, а его самого недвусмысленно притягивают ближе. Было похоже, что Йеннифэр не собирается размениваться на долгие ласки. Или, что куда более вероятно, желает первый раз — побыстрее, а вот второй — уже лениво и долго.
И это наполняло душу сладким ожиданием. Геральт склонился ниже, прикусил бьющуюся жилку на шее, почувствовал знакомый аромат сирени и крыжовника. Он почти накрыл Йен собой, ощутив как гладко скользят ее разведенные бедра, когда она ласково убрала мешающую прядку ему за ухо и сама приподнялась на локте, целуя и временами кусая. Всё, что попадалось: ухо, линию подбородка, шею, — везде отметилась мягкими губами и острыми зубками.