Геральт удерживался на руках, а потому не мог вернуть ей ласки, зато тяжело дышал и пытался хоть немного облегчить мучительное напряжение ниже пояса, потираясь о мягкий подтянутый живот, о… Шелковая тряпочка тоже неплохо скользила, и Геральт только пожалел, что не догадался стянуть это раньше. Подниматься и раздевать, как обещал, было не только лень, но еще и опасно — распаленная и возбужденная чародейка могла истолковать это неправильно, а потому Геральт рывком перенес собственный вес на левую руку, а правую слепо опустил вниз. Словно извиняясь, ощупал грудь, спустился по животу, нащупал шелк — уже влажный, и победоносно убедился, что его вполне можно сдвинуть в сторону. Ну, не так удобно, конечно, но и терпеть сил тоже не осталось.
Мелькнула, конечно, крамольная мысль попросить Йен убрать это так же легко и просто, как до этого исчезли его одежки, но следующей мыслью было то, что этого Йеннифэр тоже может не простить. С равной долей вероятности — если согласится и если не согласится.
Так что оставалось только действовать по-простому. После столь «изысканного» вечера это было даже немножко странно.
Йеннифэр слегка поерзала под ним, улеглась удобнее и откинула голову на подушки. Черные локоны разметались, ярко контрастируя с белоснежными простынями, а на лице чародейки отразилось явное нетерпение. Геральт знал, что в такой момент можно и вполне неиллюзорно получить впившиеся в плечи ногти, а потому поспешил. Ногти он прощал любимой женщине только в одном случае — когда она уже не способна контролировать себя. Пусть лучше ногти, чем огненный шар в стену…
Аккуратно придерживая ткань, Геральт настроился и, с глубоким облегченным вздохом, скользнул мучительно напряженной плотью по влажной коже — там, где… Йеннифэр как-то судорожно перевела дыхание. Геральт почувствовал, как она подпихнула его пяткой в спину — ну, как он сам делал, когда Плотва ленилась переходить на галоп.
И разумеется, ведьмак уступил. Он всегда и во всем уступал возлюбленной, лишь бы не пиналась и не царапалась. А тут еще и самому хотелось. Как не уступить?
— Ах, — на первом же долгом движении выдохнула Йеннифэр и так изогнулась, что Геральт немедленно преисполнился решимости любить ее сильнее, больше и дольше, чем даже обещал.
Йеннифэр на воплощение решимости среагировала одобрительно — застонала и все-таки впилась в плечи. Только теперь это уже не напрягало, а наполняло законной гордостью. А еще щекотало нервы. Теперь, когда возбуждение уже не мучило так, когда Геральт смог немного умерить нетерпение, ногти на коже ощущались очень даже чувственно. Хотелось, чтобы Йен стонала громче и царапалась. Завтра царапины, конечно, будут чесаться, но разве это важно…
Дальше не думалось абсолютно. Геральт и до того ощущал, что мысли как будто покинули голову, сконцентрировавшись где-то не в ней, но теперь крышу окончательно сорвало. Запахи, звуки, почти жалобные всхлипывания Йен, ее судорожно сжатые бедра… Геральт чувствовал, как на висках и на спине проступает испарина, и надеялся только на то, что в первый раз сумеет удержаться и не сорваться раньше,чем нужно. Впрочем, Йен так стонала, что уверенность в этом крепла с каждой секундой.
Геральт размашисто входил и даже прижимал возлюбленную за плечо, когда она вдруг метнулась под ним с такой силой, что ведьмак с трудом сохранил равновесие. Бедра стиснули его сильнее, а ногти с силой проехались по лопатке. Геральт чувствовал, как член зажимает внутри, и только охнул, когда поясницу будто прошило. Оргазм — тоже неиллюзорный — накрыл как-то разом, и последнее, на что Геральт был способен, это не свалиться на Йеннифэр. А когда в глазах прояснилось, он обнаружил, что уже лежит рядом, а чародейка лениво гладит его по груди — кажется, руны выписывает…
— Хорошо, — протянула Йеннифэр и добавила мстительно. — А всем этим стервам — шиш. Ты мой.
— А ты моя, — расслабленно откликнулся Геральт, подгребая ее поближе, чтобы можно было тыкаться в волосы и чувствовать запах ее духов особенно ярко. — А я сейчас еще немного полежу — и снова смогу.
— А как же поесть? — язвительно осведомилась чародейка.
— Потом, — отмахнулся ведьмак. — Ты же рядом.
— Только я сверху, — потребовала Йеннифер и пошевелилась, брезгливо стягивая перепачканный лоскут с бедер.
Геральт проследил за этим взглядом и не удержался:
— А где… Ну, те вещи, которые сегодня были на мне?
Йеннифэр отбросила тонкую ткань куда-то на пол и мрачно ответила:
— Их больше нет. Совсем нет. Нигде. Ужасно жалко. Ты в кои веки был таким хорошеньким! Перестаралась немного.
— Ничего, — Геральт приободрился и развеселился. — Мне все равно в них было неудобно. А завтра оденусь во что-нибудь нормальное.
— Завтра… — Йеннифэр свела брови, мотнула головой. — Завтра всё будет иначе. Мне так кажется. И нам нужно поговорить еще сегодня. Не делай такое несчастное лицо, Геральт, времени уже не так уж много. А потом, когда Совет будет позади, сможем просто заниматься любовью, безо всяких там…
— Идет, — Геральт кивнул — а куда деваться? — но условие все-таки поставил. — Только нормально заниматься любовью, а не это вот всё. Я хочу тебя, а не императора Нильфгаарда.
— Слишком часто наблюдаешь не меня? — сощурилась Йеннифэр.
Вопрос был с подвохом, но Геральт с честью вышел из положения:
— Когда поимею Эмгыра, обязательно тебе расскажу.
— Это да, — Йеннифэр расслабленно прикрыла глаза. — О таком я даже захочу узнать все подробности. И иди поешь уже, а то у тебя в животе урчит. А тебе нужны силы.
— Чтобы лежать, сил особенно не нужно, — улыбнулся ей Геральт, но ноги с кровати спустил.
— Размечтался, трудиться всё равно придется, — чародейка даже глаз не открывала. — И, надеюсь, не только сегодня. Я весь этот вечер хотела показать всем, что ты мой. А сейчас уже не хочу. Ты мой — и этого достаточно.