Морозов мне нравился. До хрипа в голосе, до трясущихся коленок, до сбивающегося дыхания. И всё же позволить себе быть рядом с ним я не могла.
— Чего тебе от меня надо? — прошептала через силу, хотя понимала, что после разговора между нами точно не будет ничего и никогда.
— Как минимум — поговорить. Про максимум тебе пока что лучше не знать, — жарко сообщил и чуть серьёзнее добавил: — Почему ты избегаешь меня?
Я шумно вдохнула и неловко поёжилась. Женя на это действие едва коснулся носом моего уха и усмехнулся.
— Не хочу, чтоб в универе узнали, что у нас был… было…была… — запнулась в поисках подходящего выражения. Секс? Примитивно и низко. Любовь? Приторно и быстро. Перепихон? Грубо и безэмоционально. Связь? Слишком бездушно. Но парень всё понял без лишних слов.
— Я тебе настолько противен? Признайся, тебе ведь понравилось.
Хоть из-за темноты я и не могла видеть его выражение лица, тем не менее наглый тон буквально кричал о том, что он не сомневался ни на йоту в своих словах. Упивался ими. Был уверен на все сто процентов.
Врать оказалось бессмысленно. Женя видел меня насквозь.
— Понравилось, — мой голос уже не дрожал, я слегка расслабилась и ещё раз специально поёрзала. То ли хотелось позлить парня, то ли слегка возбудить, а может всё вместе. — Ты мне нравишься. Вот только меня могут выгнать из университета за связь с преподавателем, а тебя уволить. И если ты работой не дорожишь, то я, наоборот, — очень хочу доучиться и получить образование.
Он наклонился к моему уху, и я почувствовала горячее дыхание. По телу прошла волна страха вперемешку со страстью. Что он задумал? Неужели готов сделать ЭТО прямо у всех на виду?
Как назло, в тамбур ввалилась парочка смеющихся девчонок, осветив крохотное пространство. Я сразу спрятала лицо на плече у парня, а свидетельницы глупо захихикали и невпопад поздоровались. Когда за ними наконец захлопнулась дверь, возвращая нас в темноту, Женя успел сосредоточиться.
— Тебя никто не выгонит, не бойся. А за меня можешь не волноваться.
Он говорил отстранённо и даже сухо, словно вдруг и сам понял, что мы сильно рисковали. Точнее, он подставлял меня, явившись к общежитию. Всё же наши однокурсники обитали исключительно здесь, ибо расселял глава студенческого городка всех строго по институтам.
— Уже были случаи отчисления, — мой голос дрогнул, а все внутренности стянуло в тугой узел. — Я не готова рисковать.
И Женя отступил. Он поднял мои пожитки, помог совладать с собой, сильно стиснул похолодевшие от страха ладони, в которые сам вложил ручки пакетов с попкорном, дотронулся горячими губами до моих и потом молча ушёл. Я простояла ещё пару минут в прострации, прежде чем решила пойти в комнату. Настроение из отличного превратилось в задумчивое и откровенно паршивое. Морозов сбил все мысли в кучу и перемешал карты.
Зачем нужно было целовать? Сладко, нежно. И, если уж поцеловал, то почему сбежал? Кате я не решилась рассказать про странное поведение преподавателя, но и расслабиться толком тоже не вышло. Подруга заметила моё состояние, попробовала выяснить и, нарвавшись на стену молчания, перевела разговор в другое русло.
— Как думаешь, долго ещё в группе разные разговоры ходить будут? — наконец спросила у девушки, когда мы уже посмотрели первый сезон любимого сериала и вовсю скачивали второй.
— Недельку ещё кости будут перемывать, потом успокоятся, — беззаботно ответила Катька и достала тетради по матану. — Можешь помочь с домашкой?
Мы взялись за учёбу. Я предпочитала делать все задания сразу после занятий, пока знания не успели выветриться, а приступ лени не напал. И в переменах между парами обычно корпела над листами в попытках всё решить. Именно из-за этого я была в университете на хорошем счету: и училась отлично, и работала, и при этом занятия не пропускала.
Следующую неделю Женя не обращал на меня внимания. Мы пару раз случайно столкнулись в кафе, на паре он вновь подзывал всех старост к себе на важный разговор, но всё резко изменилось. Он открыто игнорировал моё существование. Это одновременно радовало и заставляло выть от горя. Я сама для себя никак не могла решить, чего хочу больше: каких-либо отношений с Морозовым или спокойного обучения.
Ребята наконец перестали шушкаться. Они увидели незаинтересованность Евгения Геннадьевича и сразу же отстали. Зато Альбина активизировалась. Ходила хвостом всю неделю, подкалывала, спрашивала, не повздорили ли мы с Морозовым, раз он перестал на меня смотреть. Я лишь отмахивалась от неё, как от назойливой мухи, и позорно сбегала. Не могла ничего ответить, ведь и сама не понимала резкой смены настроения парня.