Я без раздумий кивнула, как в следующий миг рюмка, зажатая крепкой ладонью, полетела в стенку и с грохотом разлетелась на сотни мелких кусков, окрасив при этом обои рыжим пятном.
Бам!
Я мысленно сжалась, не двинулась с места, захотела раствориться в воздухе. Уверена, в тот момент моя кожа была примерно такого же цвета, как серые накидки кресел.
Женя вскочил на ноги и резко скинул с рабочего стола сначала ноутбук, следом куда-то в коридор улетела мышь. Он схватился за клавиатуру, когда я подскочила к нему со спины, обхватила крепко руками за талию, уткнулась носом в ткань голубой рубашки.
— Что случилось? — горячо зашептала я, пытаясь привстать на носочки и дотянуться до его уха. — Расскажи.
— Твои долбаные одногруппники спорили в туалете, кому из них ты быстрее дашь. И знаешь кто был зачинщиком? — Женя ловко вывернулся из моих объятий, и в следующую его руки притянули меня к себе, заковали и не позволили двигаться. Он вдыхал запах моих волос, легко дотрагивался до них губами, поглаживал пальцами рёбра. — Я ревную, боже, я так ревную! Даже к самому себе! Я не хочу видеть тебя рядом с ним. Не хочу потерять. Не хочу никому отдавать.
— А я не собираюсь тебя никуда отпускать, — решительно согласилась.
Морозов подхватил меня на руки, потащил в спальню подальше от разрухи и весь вечер показывал, насколько сильна его любовь.
Слова Жени о странных спорах я всё же взяла на заметку. Именно поэтому, когда на следующий день в университете около туалета меня остановил Стас и попросил поговорить, я напряглась.
— Чего тебе? — грубо бросила через плечо и отвернулась к большому окну. Мы так и стояли около женской уборной, правда, ей мало кто пользовался, так как она считалась преподавательской. Да и с этой стороны учебного корпуса не было аудиторий, лишь кабинеты всевозможных кафедр и вторая библиотека.
— Я уже давно хотел всё вернуть, — мялся Светлов.
Рядом с нами был открыт запасной выход для проветривания. На холоде у меня быстро замёрзли ладони, я уже начала топтаться на месте, поэтому нервно прошипела:
— Что — всё?
— Наши отношения, — с наигранной грустью в голосе вздохнул парень. — Давно думаю о тебе, о том, что между нами было. Помнишь, на стоянке около «Клетки»? Я был не в себе, прости. Не хотел причинить тебе боль или обидеть. Я всё ещё тебя люблю.
Я лишь мысленно усмехнулась его находчивости.
— А как же Люба? Что с ней? — язвительно поинтересовалась, прекрасно зная про его «чистые» намерения.
— Я брошу её сегодня же, если ты согласишься быть со мной. Прямо сейчас.
С лестницы начали спускаться студенты, поэтому я схватила Стаса за рукав и вытащила на улицу через чёрный ход. Не хотелось, чтоб кто-то подслушивал. Тем более первокурсники с языками без костей.
— Между нами никогда ничего не будет, понял? — буквально плюнула ему в лицо горькую правду. — Вали к Ершовой и развлекайся с ней, и спорь на неё. Ко мне подходить не смей, и своим дружкам передай.
Он хлопал ресницами и фальшиво-изумлённо таращился на меня. Не ожидал, что буду настолько осведомлена о их разговорах?
— Я не понимаю… — слабо принялся отпираться бывший, за что сразу же получил кулаком в плечо и едкое: «Завязывай уже!». Я мило улыбнулась, попрощалась и забежала в здание, где меня поджидала Катя.
Она была явно недовольна — об этом кричал холодный взгляд, насупленные брови и закрытая поза. С её маленьким ростом всё выглядело скорее комично, нежели угрожающе, но я спрятала улыбку и настроилась на очередной серьёзный разбор полётов.
Подруга молча указала взглядом на дверь в туалет и кивнула. Я последовала за ней без лишних вопросов — в последнее время мы настолько отдалились, что было бы неплохо поговорить по душам.
— Неужели ты, Архипова, — фамилия резанула слух, обычно Торопова использовала её в очень редких и особенных случаях, — опустилась до того, что раздвигаешь ноги и перед преподом, и перед Светловым?
Глава 8. Безмолвная война
— Мне очень приятно, что ты пошла на такие жертвы ради того, чтоб Евгений Геннадьевич разрешил нам переписать одну проверочную. Но не могла бы ты перестать вести себя как шлюха хотя бы в универе?
Слова подруги сочились ядом, били острыми лезвиями прямо в сердце. Тон оставлял желать лучшего — она словно с цепи сорвалась и выливала всю обиду, накопившуюся за годы нашего общения, холодным ушатом на голову. Катю будто подменили, она не собиралась останавливаться на достигнутом и, едва завидев мой разинутый от удивления рот, продолжила нападение.