— Ты же в апреле родилась, — растерянно пояснил Геннадий. — А мы с твоей матерью встречались и разошлись как раз где-то в июле. По датам всё сходится.
Я на секунду задумалась, пытаясь все подсчитать, и расхохоталась в голос. Приступ истерики никак не отступал, превращаясь в икоту и нервный тик. На секунду от смеха закружилась голова, и мне пришлось присесть на влажную траву.
Женька сразу же подскочил и придержал за спину, беспокойно оглядывая меня с ног до макушки. Каре-зелёные глаза пытливо выискивали во мне что-то, цеплялись за каждую черту.
— Вообще-то в июле мои родители уже поженились, а разошлись вы с моей мамой ещё в начале июня — первое совместное фото моих родителей датировано пятнадцатым июня. Так что ваша теория заговора — полный бред.
Выражение лица Геннадия кричало о том, что он никак не ожидал подобного поворота. И мужчина явно не планировал выпускать из вида наши с Женькой возможные отношения, потому как он гордо вскинул подбородок, сложил руки на груди в знак протеста и фыркнул.
— Отвези меня домой, — я тихо обратилась к Жене и неловко поднялась с холодной земли.
Брюки неприятно промокли, на душе остался жуткий осадок боли и непонимания. Всё, о чём я мечтала — уйти и не возвращаться в этот дом больше никогда. Оказаться на летней веранде в приятной полутьме от пушистых веток деревьев и забыть всю чёртову семейку Морозовых.
— Мне тут помощь по саду нужна, — недовольно гаркнул Геннадий, нахмурился и посмотрел на меня с вызовом. Словно он уже одержал победу. Он не хотел уступать в этой схватке. Впрочем, как и я сама.
Наша битва взглядов могла бы продолжаться вечно, если бы только не взявший себя в руки Женька. Он подхватил меня под локоть, усадил на сидение авто и строго обратился к отцу:
— Я отвезу Сашу, — в ответ Геннадий открыл рот и успел лишь что-то промямлить, как в голосе Морозова появились стальные нотки, а сам он перешёл на повышенный тон. — Я сказал, что отвезу Сашу. И точка. Всё остальное — потом.
Женя быстро обогнул авто, заскочил на сидение и завёл двигатель. Его отец всё так же недовольно, с открытой ненавистью пялился на нас, сверлил тяжёлым взглядом. Гипнотизировал как удав бедного кролика. Но машина шустро зашуршала колёсами по грунтовке. Уже через пять минут мы в полной тишине ехали к моему родовому гнёздышку.
Между деревнями был примерно час езды, за который мы не проронили ни слова.
Один вопрос терзал меня, просился на волю. Именно его я задала, когда белый седан резко затормозил около знакомой калитки.
— Он тебе про этот бред ещё тогда напел, да?
Морозов молчал. Поджал губы, стиснул рулевое колесо до побеления костяшек, прищурился, как всегда делал, когда был не слишком-то доволен чем-то. Его реакция ответила сама за себя.
Негромко рычал двигатель, за окном стрекотали кузнечики. Солнце уже клонилось к закату, и мне нужно было бежать к маме и поздравлять, вручать скромный подарок в виде смартфона, который она бы по своему обыкновению кому-нибудь отдала. И всё же я не могла заставить себя вылезти из автомобиля с пониманием, что точка не поставлена. Это была очередная запятая, приукрашенная новыми недомолвками и тайнами, присыпанная руганью и непониманием. Нужно было не просто безжалостно выйти на улицу и гордой походкой скрыться за калиткой. Нужно было бежать.
— Почему всё так? — наконец прошептал Женька и повернулся ко мне.
В до боли знакомых глазах отражалась смертельная усталость и такая скорбь, что мне вдруг самой захотелось обнять его и не отпускать.
— Не то время, не то место, — грустно улыбнулась я, беспомощно пожала плечами и уже схватилась за ручку, когда он вновь заговорил.
— А я не хочу, чтоб всё было постоянно неправильно. Я хочу нормально. Как у других, — горячо бормотал, всё ближе наклоняясь ко мне.
— Тогда почему ты за все пять лет не сделал ни одного шага? — отчаянно бросила я и отвернулась.
На крыльцо уже вышла мама и топталась на месте, не решаясь двигаться дальше. Отец же с интересом наблюдал за всем из окна на веранде, бессовестно отодвинув занавеску и активно жуя при этом яблоко.
— С чего ты решила, что я не делал шагов? — рыкнул Женя, отчего я моментально повернулаь к нему. Он уже не казался расстроенным, скорее, раздражённым и слегка агрессивным. — Я приезжал за тобой спустя семь месяцев после расставания, под самый новый год. Катька сказала, что у тебя новый ухажёр. И я даже не поверил ей сначала, но ты вовсю доказывала обратное — целовалась с каким-то дебилом взасос с клубе и танцевала, вертелась перед ним, прижималась к нему. Что я должен был по-твоему делать?