– Почему не должен? – пожала плечами Сэди. – Мне интересно посмотреть, где ты живешь.
Так начались первые в жизни Сэди серьезные отношения со взрослым мужчиной. Дов не просто стал ее любовником – он стал ее учителем. Персональным ментором. И эта роль давалась ему намного лучше, чем роль лектора в университете. Сэди многое узнала от него. Она училась, не переставая. Дов уговорил ее доработать «Тебе решать». Поделился хитростями создания графических движков.
– Никогда не используй чужие движки, если способна написать свой, – наставлял ее Дов. – Движок – слишком мощное оружие власти.
Она обожала резаться с ним в игры, заниматься сексом и делиться мыслями. Она любила его.
То, что Дов женат, она узнала лишь спустя четыре месяца, когда оканчивала второй курс обучения в МТУ. Он сказал, что им нужно поговорить, пока все не зашло слишком далеко. Чуть раньше Дов предложил Сэди все лето жить вместе в его квартире.
Он признался, что женат и что жена вернулась в Израиль. Они разъехались. Устали от супружеских уз и решили отдохнуть друг от друга. Поэтому он и устроился в МТУ.
– Так она обо мне знает? – спросила Сэди.
– Не то чтобы знает, но догадывается, что кто-то вроде тебя есть в моей жизни. Но ты не парься. В этом нет ничего дурного.
Но Сэди почувствовала себя дурно. Дов ее не убедил. Ей казалось, ее обманом вынудили совершить низкий поступок. Пусть ненароком, она вляпалась в грязную историю – связалась с женатым мужчиной. Да, она ведать ни о чем не ведала, но теперь-то ей открыли глаза. И если уж начистоту, возможно, она подозревала об этом с самого начала, просто предпочла вести себя как игрок из «Тебе решать». Не допытывалась, не задавала неудобных вопросов, а прятала голову в песок, не желая знать правды.
И все же то лето она провела вместе с Довом в его квартире. Она любила его. И – в некоторой мере – уже не мыслила без него жизни. Она проходила практику в Бостоне в компании по разработке игр «Селлар Дор Геймз» и тщательно скрывала от коллег свои отношения с Довом. Он слыл знаменитостью среди дизайнеров игр, и Сэди не хотелось, чтобы слухи об их связи дошли до жены Дова. Она так зациклилась на этих шпионских играх и своей любви к преподавателю, что совсем запустила практику и не произвела на разработчиков компании никакого впечатления. Она не фонтанировала идеями и сбегала с работы при первой же возможности.
Стоит ли говорить, что, тая от всего мира увлеченность Довом, она защищала не только Дова, но и себя. Женщин, работавших в игровой индустрии, можно было перечесть по пальцам, и Сэди не желала ставить под угрозу будущую карьеру. Игровой мир косо смотрел на юных красоток, деливших ложе с влиятельными мужчинами. Подобное поведение налагало клеймо на их профессиональную репутацию, и, когда они порывали со своими любовниками, им сложно было устроиться на работу в игровой сфере: их не воспринимали как толковых специалистов. Несправедливо, но ничего не попишешь. Сэди меньше всего хотелось, чтобы за ее спиной постоянно шушукались: «А, эта? Малолетняя пассия Дова Мизраха!» По уши влюбившись в Дова, Сэди не потеряла голову: она понимала, что в скором времени может остаться одна, без него.
Осенью, учась на третьем курсе, она записалась на инновационный, прорывной семинар по искусственному интеллекту и снова столкнулась с Ханной Левин, с которой не виделась после ссоры из-за «Тебе решать».
– Надеюсь, ты не держишь на меня зла, – сказала ей Сэди после семинара. – Я не собиралась ранить твои чувства.
– Ой, я тебя умоляю. Именно для этого ты свою игру и написала, чтобы ранить чувства играющих, – бросила Ханна. – Я не донесла на тебя только потому, что твой полюбовник меня отговорил. Решила не связываться. Как говорится, не тронь – не завоняет.
– Он не был моим полюбовником, когда мы ходили на семинар! – рассердилась Сэди, но Ханна, отвернувшись, направилась к двери.
Попав под покровительство Дова, Сэди больше не создавала игр, хотя много помогала Дову в его работе. В каком-то смысле работать с Довом и на Дова было легче, чем придумывать и изобретать что-то самой. Ее программы и рядом не стояли с программами, написанными Довом, и казались ей жалкими безделушками и детскими шалостями. Они и были жалкими безделушками и детскими шалостями. Ей только-только стукнуло двадцать. А в двадцать лет все, что бы ты ни делал, оборачивается жалкой безделушкой или детской шалостью. И, благоговея перед Довом, Сэди кляла свои недоразвитые двадцатилетние мозги и незрелые идеи.