Откинувшись на подушку и не желая вставать, я предавалась мыслям, которые были далеки от Лиззи и ее проблем. Я спала под покрывалом, а это значило, что Натан меня укрыл, что… Да, скорее всего, это ничего не значило, а точнее для него ничего, а для меня целое событие, потому что я отлично могу придумывать то, чего на самом деле не происходило. Сейчас бы за такой мудрый вывод моя подружка вручила бы мне медаль и сказала, что я наконец образумилась и мне пора возвращаться к своей обычной жизни, чего совсем не хотелось. Возможно, я и сбежала из заснеженной Москвы только потому, что там у меня была обычная жизнь, которая в последнее время преподнесла слишком много неожиданных и неприятных сюрпризов, которые заставляли двигаться в противоположном от них направлении. Но вот Надежде я могла бы позвонить, могла, но не хотела, из-за того что знала, она снова начнет меня учить, взрывая мозг и предостерегая от безумств. А когда же их совершать, если не сейчас?
Прогоняя грустные мысли, я вылезла из кровати, приняла душ и спустилась в кухню, полностью готовая и к показу мод от моей лондонской подружки, и к ее концерту. Джинсы и футболка, конечно, не от-кутюр, а, скорее, «винтаж», причем «вери вери винтаж», который можно найти только в скромных московских магазинах, называющихся «Смешные цены», что уж говорить о том, что там и одежда порой продавалась такая же. Но мой скромный доход не позволял заскочить даже в не очень кусачий H&M. Хотя на плечи пришлось накинуть кардиган именно этой марки, чтобы прикрыть слишком кричащую надпись, выбитую на маечке. Можно было выбрать что-то другое, но я думала, что кое-кому она может прийтись по вкусу.
Клер ждала меня в кухне, она приготовила завтрак и обещала Лиззи привезти меня для пытки нарядами.
– Доброе утро, – хотелось быть вежливой как «милые бритиши». – Я готова.
– Доброе утро, завтрак на столе. Поешь, – строго сказала она. – Лиззи не спасут какие-то десять минут. А твой желудок спасут.
– Хорошо, – согласилась я, потому что действительно очень проголодалась.
Мама Джонатана пила что-то из красивой чашки, смотря в окно, и хмурилась. Меня это немного расстроило, но я принялась за завтрак. Мне подали глазунью с какими-то поджаренными пластинками, на вкус они походили на бекон, только пересушенный и жесткий.
– А где же овсянка? – пыталась пошутить я.
Клер улыбнулась, и черты ее лица расправились.
– Ты думаешь, что все англичане лопают овсянку и болтают о погоде? Хотя… – Она стушевалась. – Сегодня на завтрак инглиш брекфест: глазунья, бекон и фасоль. А погода просто отвратительная, всю ночь и утро идет снег, на дорогах пробки.
– Да? – Я встала и выглянула в окно. – Сказочно.
– Да, большая редкость для Лондона, – подтвердила мои слова Клер. – Снег… И пробки на дорогах.
А еще говорят, что у нас в России проблемы с дорогами. Вот в моем маленьком городке, откуда я родом, никогда не бывает пробок. Хотя, надо сказать, что и машин там не так много, как в мегаполисах. А снег я любила, особенно такой, что шел за окном: большие хлопья, они выглядят как пух, мягкий и нежный.
– Если не хочешь есть яйца, могу предложить йогурт или хлопья.
– Нет, все очень вкусно, – с набитым ртом, еле проговаривая слова, ответила я. Еда и правда была вкусной, мне, конечно, неизвестны кулинарные секреты англичан, но и глазунья, и поджаренный бекон, и фасоль исчезали из моей тарелки.
– Тогда приятного аппетита, – пожелала миссис Коул. – Я пока переоденусь.
Клер скрылась в дверях, а я быстренько доела глазунью и стала пить кофе, который мама Джонатана, побеспокоившись, уже налила мне в чашку и поставила на стол. Здесь же в центре стола стояла ваза со сдобой, наполненная интересными и вкусными рогаликами. Я уплела целых три. Когда я доедала последний, вошла Клер.
– Это любимые рогалики Джонатана, кстати, – заметила она между прочим, чем чуть не заставила меня лишиться чувств от того, что я обделила бедного мальчика. Пришлось запить не проглатывающийся кусок кофе, потому что остатки захотелось положить назад.
– О, прости. Ешь, конечно, я куплю ему свежих, – заметив мою реакцию, забеспокоилась она.
Слава небесам, а то уж я думала, что отняла у своего «любимого» завтрак.
– А он… – Я хотела спросить «где», но она поняла меня без слов.
– Джонатан рано утром направился на съемки, в пригород Лондона. Они снимают где-то в старых замках, – сказала она и присела за стол, улыбаясь мне.
«Здорово! Вот бы попасть на площадку», – подумала я, допивая кофе, аромат которого бодрил и помогал настроиться на изменение часовых поясов.
– Сын не любит, когда кто-то из близких или знакомых следит за съемками. Говорит, это его смущает, – по-моему, все мои мысли написаны у меня на лице. Иначе как объяснить то, что все постоянно отвечают на мои непроизнесенные вопросы.