— Они выследили его. Он бежал. Думаю, что сейчас он в Англии. Его жене и детям сказали, что он здесь.
— Да, это так.
Карл заснул. Ему снилась респектабельность. Он, его отец и мать — вся их семья живет в здании Парламента. Но почему-то они по-прежнему продолжают вкалывать на мистера Армфелта…
Коврин потряс его за плечо.
— Просыпайся, мальчик. Ты должен меня отвезти к Песоцкому.
— Сколько? — пробормотал Карл со сна.
Коврин горько улыбнулся.
— Тебе был преподан хороший урок, ведь так?.. И ты быстро научился. — Он положил на стол еще полгинеи.
Карл схватил монету.
— Вы, народ… — начал было Коврин, но осекся. Он пожал плечами и повернулся к старику. — Кэб мы здесь можем поймать?
— Вряд ли. Лучше идти пешком. К тому же так будет безопаснее.
Карл накинул на плечи одеяло и встал. Ему не хотелось уходить из теплого помещения, но в то же время не терпелось показать родителям богатство, которое он добыл. Ноги были словно ватные. Карл вышел из комнаты и встал возле входной двери, ожидая, пока Коврин обменяется несколькими напутственными словами со стариком.
Коврин открыл дверь. Дождь прекратился. Было темно и тихо. Должно быть, уже очень поздно, подумал Карл. Дверь за ними захлопнулась. Карл поежился. Он смутно представлял себе, где они находятся, но примерно знал, где Темза. Оказавшись на набережной, можно будет найти мост, и тогда станет понятно, где они. Карл надеялся, что Коврин не будет слишком сердиться, когда обнаружится, что Карл не сможет его отвести прямо к Песоцкому. Они с Ковриным пошли по холодным пустынным улицам. Некоторые были слабо освещены газовыми фонарями. Из темноты время от времени слышались кошачьи вопли, лай собак, а иногда злобное бормотание, доносящееся из темных домов, мимо которых они проходили. Один или два раза невдалеке простучал колесами по брусчатке кэб. Они с Ковриным пытались остановить кэб, но кэбмен то ли вез пассажиров, то ли просто не хотел останавливаться.
Карл сам удивился, до чего легко ему удалось найти лондонский мост. Пройдя над черным мраком Темзы, Карл приободрился и теперь шел куда более уверенно. Коврин молча шагал рядом.
За следующие полчаса они добрались до Олдгейт. Здесь было светло. Горели лампы возле ночных кафе. К свету, как мотыльки, стягивались пьянчуги, которым не хотелось идти домой, бездомные, разнорабочие, те, что жили случайными заработками, и даже респектабельные джентльмены, которым надоело знакомиться с жизнью городского дна в Степни и в Уайтчепл, и которые теперь пытались поймать здесь кэб. Были здесь и несколько женщин — тощие и на вид больные. В свете, струящемся из окон ночных кафе, их худые, ярко размалеванные лица напоминали Карлу иконы, которые он видел в комнатах русских, живших на том же этаже, что и его семья. Даже потемневшие от грязи шелка и потертый бархат их одежд напоминал одежду святых на иконах. Две женщины бросились было к Карлу и Коврину, что-то призывно крича, но Карл со своим спутником быстро прошли через пятно света на мостовой и исчезли в темноте лабиринта аллей, что тянулись от дома, где жил Карл.
Карл теперь думал лишь об одном: поскорее попасть домой. Он понимал, что отсутствовал дольше, чем рассчитывал. Карлу не хотелось, чтобы родители беспокоились о нем.
Они миновали темный и затихший паб. Теперь Коврин настороженно шел за Карлом. Карл подошел к двери дома, где он жил. Родители наверняка спят уже, а может быть, все еще работают. Семья Карла снимала комнату над цехом.
Коврин прошептал:
— Песоцкий что, здесь живет? Ты можешь теперь идти.
— Я здесь живу. Песоцкий сказал, что сам найдет меня здесь, — наконец нашел в себе смелость ответить Карл. Признавшись, он почувствовал облегчение. — Понимаете, Песоцкий должен мне пять шиллингов. Он сказал, что придет сюда и заплатит. Возможно, он ждет нас внутри.
Коврин выругался и толкнул Карла в сторону от света, сочащегося из-за двери. Карл сморщился от боли, когда рука русского сильно сжала его плечо возле шеи.
— Все будет хорошо, — промямлил Карл. — Песоцкий придет. Все будет хорошо.
Хватка Коврина ослабла. Русский глубоко вздохнул, поднес руку к носу и почесал нос, насвистывая сквозь зубы какую-то мелодию и размышляя над тем, что Карл ему сказал. Карл толкнул ручку двери, и они оказались в узком коридоре. В коридоре была темнота — хоть глаз выколи.