— Что-то я не чувствую, что мне гораздо легче жить.
— Но это появляется не сразу. В конце концов, к свободе тоже надо привыкнуть.
— О какой свободе ты говоришь? Я не чувствую себя свободным.
— Покамест не чувствуешь.
— Такой штуки, как свобода, просто нет.
— Ты ошибаешься. Свобода есть! Не волнуйся, я понимаю, новые идеи всегда трудно сразу принять.
— Твои идеи не кажутся мне шибко новыми.
— Ты их еще попросту не понял, вот и все.
Карлу шестнадцать лет. Шанхай — самый большой город в Китае. Один из самых завораживающих и романтических городов в мире. Мать и отец Карла приехали сюда два года назад. В Шанхае нет налогов. У причала стоят большие торговые корабли. В нескольких милях от берега на рейде — военные корабли. В Шанхае все может случиться.
— Интересно, почему это люди всегда нуждаются в философии, чтобы оправдать свои плотские стремления? — презрительно говорит Карл. — Взять хотя бы секс любого вида. Ну что в нем освобождающего?
— Да не в сексе дело. Секс — это только частность.
Черный дым клубится над северной частью города. Люди ахают, охают, жалуются, причитают.
— Ага, я понял, ты говоришь о власти.
— Ну, ну, Карл, дорогой! Не так сразу! Полегче, полегче.
Карлу Глогауэру шестнадцать лет. Будучи немцем по рождению, он отдан в британскую школу, потому что та считается лучше.
— Кого ты любишь больше, — спрашивает Карл, — мужчин или женщин?
— Я всех люблю, Карл.
Карлу шестнадцать лет. Его матери сорок два. Отцу пятьдесят. Они живут в лучшем районе Шанхая и наслаждаются многими благами, которых не могли бы себе позволить в Мюнхене. Пообедав с отцом в Немецком клубе, Карл, сытый и довольный, выходит сквозь вращающиеся стеклянные двери навстречу солнцу и шуму Бунда, главной шанхайской улицы, сердца города. Широкий бульвар упирается в порт. Знакомый вид. Скопление джонок, пароходов, даже несколько яхт с жесткими белыми парусами, идущих из бухты в море. Надевая на голову шляпу цвета кофе с молоком, Карл с неудовольствием замечает, что на манжете правого рукава — темное жирное пятно. Кончиками пальцев он поправляет шляпу, слегка поворачивая ее. Затем взгляд Карла скользит вдоль Бунда — не идет ли мать. Они договорились встретиться в три часа. Мать должна отвезти его домой на своей машине. Карл высматривает ее автомобиль среди множества других в оживленном потоке транспорта, но не видит. Мимо проносятся трамваи, автобусы, грузовики, легковые автомобили, проезжают рикши, проходят люди, запряженные в тележки, — кого только не встретишь на Бунде! Но материнского роллс-ройса не видно. Впрочем, Карл не сердится. Он не прочь постоять и поглазеть. Шанхай, наверное, единственное место в мире, на которое можно смотреть бесконечно. Здесь, на Бунде, можно встретить представителей любой расы. Китайцы бесконечно разнообразны: чертовски элегантные бизнесмены в европейских костюмах, мандарины в развевающихся шелках, певички в коротеньких юбочках, какие-то броско одетые подозрительные личности, смахивающие на гангстеров, моряки, солдаты, кули в набедренных повязках — и это только китайцы. Кроме китайцев, в Шанхае тьма-тьмущая индусов — торговцев и клерков. И это еще не все. Перед Карлом проходят французские промышленники с супругами, немецкие корабельные маклеры, голландские, шведские, английские и американские фабриканты, те, кто работает на этих фабрикантов… Вся эта бесконечно разнообразная масса людей движется по тротуарам Бунда. Слышится гомон голосов на всевозможных языках. Ко всему примешивается густой шанхайский запах — смесь человеческого пота и машинного масла, пряностей и лекарств, сладковатый запах опиума, запахи готовящейся пищи и курящихся благовоний. То и дело слышны клаксоны машин. Их звуки сливаются с воплями попрошаек. Уличные торговцы, расхваливая товары, вплетают свои голоса в эту какофонию. Шанхай, одним словом.
Карл улыбнулся. Если бы не проблемы с японцами в их секторе международной зоны, Шанхай был бы для молодого человека лучшим городом на свете. К услугам каждого — кинотеатры, театры и клубы, бордели и танцевальные залы, что вытянулись вдоль Сычуаньской улицы. В бесчисленных лавочках и магазинах можно купить все что угодно, все, что только можно вообразить и пожелать. Кусок яшмы, отрез шелка, вышивки, тончайший фарфор, импортные товары из Парижа, Нью-Йорка и Лондона, ребенка любого возраста и пола, понюшку опиума, лимузин с пуленепробиваемыми стеклами, самую экзотическую пищу, новейшие книги на любых языках, наставления во всех религиях или аспектах мистицизма. В городе были бедняки. Карл слышал, что в среднем каждый год на улицах Шанхая умирают от голода 29 тысяч человек. Но это была цена, которую приходилось платить за многообразие, изобилие и процветание. За два года пребывания в этом городе Карл приобщился лишь к ничтожной толике тех радостей, которые мог подарить Шанхай; по мере того как Карл приближался к зрелости, открывающиеся перед ним возможности становились все более и более захватывающими. Нигде в мире нельзя пройти лучшей школы жизни, нежели в Шанхае.