Историк отскочил назад. В руках у него оказался пистолет.
– Вы глупые пресмыкающиеся! Стоять на месте и никому не двигаться! – прошипел профессор, но Галиви не смутили его слова, и он мужественно двинулся на Арона Дьяху.
– Э, братец, меня такими игрушками не запугать, – беспристрастно произнес руководитель «Моссада».
Историк попятился назад, направил дуло пистолета на Эфраима Галиви и хотел нажать на курок, но молниеносный удар Кейлы выбил оружие из рук профессора. Арон Дьяха, вскрикнув от боли, схватился за поврежденную кисть. В это время Овальская вытащила из кармана пиджака свой пистолет и приставила его к голове профессора.
– Вам еврейским языком сказали, что все решения принимает Кнессет, а не вы с премьер-министром, – улыбнулась Овальская.
Глава правительства попытался заступиться за своего советника, но тут на помощь Галиви подоспел генеральный прокурор:
– Генерал, еще один шаг – и я буду вынужден дать добро и на ваш арест.
От столь бесцеремонного отношения Моше Шамон выкатил глаза, теряя контроль над собой, в бешенстве сжал кулаки, замахнулся и хотел хорошенько садануть прокурора по голове, но голос Овальской удержал его от столь опрометчивого шага:
– Генерал, не смейте нарушать закон! Если вы кого-нибудь заденете хоть пальцем, я пущу пулю в лоб этому горе-ученому, а затем и вам. Про мою меткость, я думаю, не стоит напоминать, – Кейла угрожающе посмотрела в глаза своего бывшего командира, всем своим видом давая понять, что в данной ситуации шутить она не будет.
– Ладно, полковник, – пробурчал глава правительства, трезво оценив ситуацию, и медленно опустил кулаки, – пока твоя взяла, но ты дорого ответишь за свою подлость.
Генерал остыл и нехотя отступил назад. Овальская отошла от историка, продолжая держать пистолет у его виска. Арон Дьяха беспомощно обмяк. Весь его пыл вмиг исчез. Он опустил голову и зарыдал, потом его охватил озноб, историк побледнел, по лицу струями текли слезы. Еще немного – и профессор готов был потерять сознание, его плечи истерично задергались. Овальскую смутило поведение профессора, она никак не ожидала от него такой трусости. Кейле стало не по себе, она хотела опустить пистолет, как неожиданно Арон Дьяха резко выпрямился, высоко вскинув голову, и заорал во все горло:
– Вы полные идиоты! Убить меня захотели? Думаете, так решите проблему? Вы не видите, что там творится? – не обращая внимания на приставленное к его виску дуло пистолета, он оттолкнул Овальскую в сторону. – Генерал, Ковчег Завета у палестинцев. Это самое страшное оружие в мире, противостоять которому никакие ядерные ракеты не способны. Скоро, совсем скоро сила Ковчега Завета будет направлена на нас, и тогда вы все, – Арон Дьяха обвел собравшихся дрожащей рукой, – да-да, все вы будете отвечать за гибель еврейского народа, – профессора стало трясти в лихорадке, он схватился руками за виски. – Махди! Он скоро явится на нашу святую землю и, обагрив ее кровью миллионы иудеев, сотрет Израиль с карты земли.
И словно в подтверждение слов профессора на площади раздался гул. Мужчины, забыв о спорах, как по команде выскочили из-за дома. Часть брусчатки на площади провалилась, увлекая за собой вниз тяжелый танк. Гусеницы беспомощно пытались зацепиться за твердую поверхность, мотор взревел во всю мощь. Танк рванул было вперед, но в этот момент страшный грохот разорвал небо над площадью. Вырвавшееся из-под земли огненное облако подхватило танк и откинуло его на несколько десятков ярдов. Тяжелая бронированная машина подлетела, как пушинка, подхваченная порывом ветра. Танк отлетел в сторону и, врезавшись на большой скорости в соседнее здание, проломил его фасад.
– Вы не видите? Они начинают использовать Ковчег Завета! Вспомните, как были разрушены мощные стены Иерихона! От Иерусалима вскоре ничего не останется. Пока не поздно, необходимо пресечь действия этих фанатиков, они ни перед чем не остановятся, – историк упал на колени и завыл нечеловеческим голосом. – Почему мы не умеем прислушиваться к голосу наших предков, которые завещали нам оберегать Ковчег Завета? Смотрите, несчастные! Вы довольны?! Теперь он в руках наших смертельных врагов!
Первым не выдержал Моше Шамон, он растолкал высокопоставленных руководителей страны и, несмотря на опасность, выскочив на площадь, зарычал: