И… никто не мог подумать, что это была последняя встреча с этим удивительным человеком.
…Мы много раз говорили:
– Мишенька, опиши все это, про жизнь твою необыкновенную! Пиши книгу!
И даже пригласили к нему телевизионных журналистов. Чтоб сделать о нем передачу, рассказать о его судьбе…
Телевизионщики приезжали. Разговаривали. Обещали сделать о нем фильм. Что-то снимали. Восхищались… потрясающими крабами и нежными барабульками.
Приезжали много раз. Много ели… много пили…
Фильма не сделали.
Когда советовали Михаилу Сергеевичу написать книгу, он всегда отнекивался:
– Кому это будет интересно?!
– Как – кому?! Пиши так же, как рассказываешь! Интересно все! И жизнь твоя непростая, и работа твоя, дружба с актерами, встречи, – мы уговаривали. И, наверно, не только мы.
И наконец он стал писать. Обо всем. Честно. Не жалуясь. Смеялся над ситуацией, над собой… Время от времени что-то рассказывал нам, по телефону зачитывал отрывки… Часто звонил. Хотел, чтоб мы прочли все, что написал. Волновался, что много времени у нас займет. Для того чтоб нам «было проще», записал все на магнитофон.
И деликатно просил: «Ребята, когда будет время, прослушайте…»
Но… не успели мы. Уехали, как всегда, на гастроли.
Когда вернулись, нашего любимого Михаила Сергеевича Дорна не стало.
Мы не успели.
А надо было успеть…
Прости нас, наш дорогой, наш красивый и очень любимый человек, верный наш друг! Наш первый импресарио.
Ты всегда успевал помогать нам.
Всегда успевал откликнуться.
Успевал.
И ты успел нас ЛЮБИТЬ.
Прости.
Бумажные кружева
Дом этот был такой старый, что у него даже не было сил скрипеть. Вот какой старый был дом.
Он стоял в нашем проходном дворе, который одним своим боком выходил на Малую Бронную, другим – на Большую. И устроился дом в углу двора так, чтоб никому не мешать. И не мешал.
Дом был деревянный, двухэтажный. Но на деле первого этажа у него и не было. Вернее, он был, но весь первый занимала только одна большая лестница, которая вела на второй этаж, где и жили люди. Всего две квартиры там было.
В одной из них и жила маленькая девочка моего возраста, с которой мы дружили. Дружили ровно до того времени, пока ее семья не покинула этот «раритет».
Мы с подружкой часто прятались от наших дворовых ребят здесь, на этих лестницах. Это был наш тайный дом. Здесь нам было не скучно. Наоборот. Мы с Люсей поверяли друг другу такие секреты, которые было б трудно доверить яркому свету. А тут… в полумраке, на старой деревянной лестнице, можно было говорить обо всем. Даже о мечтах. Правда, шепотом. Хотя старый дом нас никогда б не выдал.
И однажды Люся показала мне необыкновенную, чудесную вещь. С этого момента наше убежище и стало нашей настоящей тайной.
Она показала мне картонную коробку из-под конфет. Очень красивую, разрисованную розочками… Ну коробка и коробка! Но она так пахла! И это было еще не все.
Когда Люся бережно раскрыла ее, я ахнула! Хотя конфет там уже не было и все шоколадные крошки, наверно, давно уже были вылизаны, но мне ничего такого сейчас и не надо было. Конечно, было бы неплохо лизнуть какие-нибудь конфетки – вкусно же! Но сама коробка стоила любых конфет. Даже шоколадных. Она была действительно необыкновенная!
Внутри было все в БЕЛЫХ КРУЖЕВАХ! Кружева были прикреплены вдоль и поперек! Нежные! Тонкие, ажурные… с резными дырочками и цветочками. Как нежные белые волны, они окружали внутри всю коробку. И мне показались они шелковыми.
Но кружева были из бумаги. Что нисколько не умаляло их красоты. И самое главное – именно они так ПАХЛИ! Пахли ШОКОЛАДОМ! Не коробка сама, а эти бумажные кружева. Именно они сохранили эту шоколадную память. И чем больше я смотрела на них, разглаживала и гладила, тем красивее они казались мне и сильнее чувствовала я этот волшебный запах.
Подружка не унесла коробку домой. А показала мне свой тайник – надломанный кусок лестницы. Туда как раз и поместилась эта коробка.
– Только я и ты будем знать, где она. Больше никто, – сказала.
И я была горда, что именно мне Люся доверила эту ароматную тайну.
Приходили сюда мы часто. С волнением забирались на «нашу» лестницу, и сколько б ни открывалась эта коробка, она всегда пахла. Пахли эти волшебные кружева из бумаги. И вдыхать их, дышать ими было так вкусно, так хорошо.