Отведав жареной форели и имбирного бисквита с маслом, он выжидающе посмотрел на своего адвоката. Молодой человек наблюдал, как он ел, и выражение его лица было таким мрачным, словно он только что разорил своего самого богатого клиента.
Удивленно приподняв бровь, Сет спросил:
— Вы хотите обсудить что-то еще?
Эдвард взъерошил свои ярко-рыжие волосы.
— Дело в том… ну, миссис Вандерлин просто замечательная женщина. Она погибнет, если вы разорите ее. Может, если вы сами поговорили бы с ней…
— Я же дал четкие инструкции, что во всем этом мое имя не фигурирует, — перебил Сет, окинув адвоката устрашающим взглядом. — Надеюсь, что вы ради своего же блага не нарушили это условие.
Заметно задрожав, молодой человек произнес, заикаясь:
— Конечно, н-нет, мистер Тайлер. Я подумал, ну, зная вашу репутацию, вы всегда с пониманием относитесь к таким делам; ну, я и подумал, что вы п-поговорите с ней сами и, может, измените свое решение.
— Вы ошиблись. — Глаза Сета слегка сощурились. — Эдвард, а откуда вдруг такое сочувствие к Вандерлинам?
Адвокат открыто встретил его взгляд.
— Я просто подумал, что у вас могло появиться желание получше узнать положение, в котором оказались Вандерлины. Может, вы согласились бы дать ей отсрочку на шесть месяцев, если бы сами поговорили с ней. Она хорошая женщина. И еще она очень грустная.
— У меня нет ни малейшего желания разговаривать с Луизой Вандерлин, даже если она хорошая и грустная. Меня совсем не интересует ее затруднительное положение! — Сет буквально выкрикнул последние слова, привлекая внимание других посетителей ресторана. Игнорируя их удивленные взгляды, он ударил кулаком по столу и рявкнул: — Вы сделаете так, как я скажу. Если она не найдет деньги за тридцать дней, то мы лишим ее права собственности. Все!
Горечь, сквозившая за этими словами, поразила Эдварда. Он не мог вымолвить ни слова, наблюдая, как его клиент выбрал сигару и зажег ее. Довольно странно, но он затянулся только один раз, чтобы раскурить дорогую сигару, а потом рассеянно смотрел, как струйка голубовато-серого дыма поднимается к потолку.
После продолжительного молчания Эдвард отважился снова спросить:
— Простите, сэр. У вас есть причины недолюбливать миссис Вандерлин?
— Недолюбливать ее? — Сет отбросил сигару. — Черт возьми! Да я даже никогда не встречался с ней.
Глава 10
К полудню на небе не осталось ни облачка. Утренний шквал утих так же быстро, как и налетел, успев, однако, вымыть и освежить улицы Денвера.
Грязные и немощеные улицы городка были сущим проклятием для Пенелопы. С раннего утра и до поздней ночи лошади и фургоны сновали взад и вперед по неухоженным улицам, поднимая клубы плотной серой пыли, которая забивалась в нос, раздражала глаза, оседала на юбке.
Но сегодняшний день был совершенно другим. Сильный дождь прибил всю пыль, и Пенелопа шла по улице в хорошем настроении.
Рядом с ней шла Эффи, прижимая к носу вышитый платочек; она разозлилась на лошадь, которая посмела опорожниться перед ними.
— Проклятое животное, — рассерженно пробормотала она. — Нужно заставить владельцев лошадей покупать для них новоизобретенные пеленки.
Пенелопа недоверчиво посмотрела на свою спутницу.
— Лошадиные пеленки? Неужели такие придумали?
— Это приспособление уже запатентовано, моя дорогая. Выпускается много всего, чтобы сделать грязных животных более приятными. Да вот, кстати, Домбиттл недавно выпустил одеколон «Эквин», который гарантирует, что кобыла будет благоухать так же, как и ее хозяин.
Пенелопа от души рассмеялась. На их пути находилась аптека, в которую Эффи, помешанная на всяческих средствах для ухода за кожей лица, затащила подругу.
Эффи сразу же направилась к витрине с кремами от морщин, в то время как Пенелопа зашла в отдел с детскими лекарствами.
Адель обещала, что позволит ей увидеться с Томми в воскресенье, и она хотела купить какое-нибудь лекарство от астмы. У него уже было несколько ужасных приступов болезни, но ни одно из средств, которые она приобрела раньше, не помогало.
Покачивая головой, она прочитала показания к применению на этикетке первой бутылочки, затем на следующей. Если бы только Адель позволила показать Томми настоящему врачу. Даже со своим незначительным опытом обращения с детьми Пенелопа знала, что ее сын развивался не так, как положено ребенку его возраста. Чтобы помочь мальчику, для него сейчас нужно делать гораздо больше, чем она может.
Нахмурившись, Пенелопа поставила бутылочку на полку. Если кто и может помочь Томми, так только Холли. Ее невестка проявляла особый интерес к женщинам и детям. И она была единственным доктором, которому Пенелопа доверяла до конца.