Довольно странно, но его открытое игнорирование условностей не превратило его в изгоя, как можно было ожидать. Наоборот, оно сделало его желанным для женщин и принесло ему уважение влиятельных мужчин, которые открыто восхищались его смелостью. По правде говоря, его принимали с большим удовольствием, чем других ее знакомых.
Как раз сейчас любимчик общества с наслаждением облизывал свои пальцы. Она улыбнулась, глядя на его довольную, сытую физиономию, и заметила:
— Удивительно, что ты совсем не толстый, ты ведь любитель поесть.
Сет захохотал.
— Не бойся, принцесса, мне не грозит опасность превратиться в толстяка. Если бы я столько не ел, то был бы тощим, как швабра.
Она недоверчиво осмотрела его мускулатуру, заметную даже сквозь одежду.
— Ты? Тощий?
— Как бобовый стручок, — уверенно заявил он. — Ты просто не видела меня, когда я был подростком. Долговязый, с длинными руками и ногами, костлявым задом и торчащими ребрами. Кожа да кости.
Пенелопа уставилась на Сета, пытаясь представить его тощим мальчишкой. Странно, но ее никогда не интересовало, каким он был в детстве и юности. Она даже не могла и подумать, что когда-то Сет был не таким, как сейчас: сильным, крайне независимым мужчиной, у которого весь мир был в кармане. И для нее было естественным, что раз он сам никогда не заговаривал о своем детстве или о своей жизни до того, как сделался партнером ее брата, то это не имеет значения.
Но сейчас его прошлое показалось ей очень важным. Немного рассказав о себе, он заинтриговал ее: она неожиданно стала желать большего.
Вопрос в том, как начать разговор о его юности. Даже когда их отношения были очень близкими, он оставался весьма скрытным человеком.
Он рассказал ей о себе совсем немного, к примеру, что его любимый цвет красный, любимое блюдо — ананасовый пудинг с кремом и что ему очень нравятся смешные истории. А что она в действительности знала о нем?
Пенелопа вспомнила, что он родился в Нью-Йорке, а детство провел в Массачусетсе. Судя по его неуклюжим манерам и орфографическим ошибкам, которые он делал в начале их знакомства, детские годы были далеко не безоблачными. Но она ничего не знала о его семье.
Единственный раз, когда она спросила его о родителях, он тактично перевел разговор на войну между Севером и Югом. Она посчитала, что его родители умерли, и больше не спрашивала.
Но она также не знала и о других весьма важных подробностях, которые дают представление о человеке. Кто, например, был его лучшим другом, в какие игры он любил играть? Она ведь никогда не спрашивала его о таких вещах, а может, он старался избегать подобных тем, переводя каждый разговор на близкий и дорогой ее сердцу предмет… на нее саму.
Девушка нахмурилась, вспомнив о своем собственном эгоизме. Как он мог выносить ее? Оглядываясь назад, Пенелопа удивлялась, как она не надоела самой себе.
Пенелопа внимательно наблюдала, как он отставил в сторону тарелку и с довольным видом лег на одеяло. Лучи полуденного солнца проникали сквозь поредевшую крону деревьев и золотили его рассыпавшиеся светлые волосы. Глаза у него были закрыты, и он казался совершенно умиротворенным, подставив лицо солнышку.
Неожиданно решившись побольше узнать об этом загадочном мужчине, она попросила:
— Расскажи мне о своем детстве.
Сет лежал очень тихо, и в какой-то миг Пенелопе показалось, что он спит. Но он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Зачем?
Она постаралась как можно естественнее объяснить свою просьбу:
— Мы ведь решили стать друзьями, ну а друзья обычно рассказывают друг другу о себе.
— Да? — Он напряженно всматривался в ее глаза. — Я не заметил, чтобы ты горела желанием рассказать мне о себе в последнее время.
Пенелопа начала расправлять рюши на своей юбке, смутившись под его пытливым взглядом.
— Это потому, что ты уже все знаешь обо мне. Вспомни, я только о себе и говорила, когда мы жили в Нью-Йорке. Мне кажется, я была самодовольной маленькой болтушкой. Не знаю, как ты меня терпел. — В ее голосе звучало самоосуждение.
Легкая улыбка заиграла на его губах.
— Я наслаждался твоей болтовней, находил ее очаровательной. Ты была полна энтузиазма, так озабочена своей карьерой на сцене, и совершенно справедливо, должен сказать.
Она уныло покачала головой.
— Это не давало мне права быть такой эгоисткой. Мне следовало уделять больше внимания тебе и твоим желаниям. Я могла бы поинтересоваться, как ты жил до нашей встречи. Ведь мы были помолвлены, и я по крайней мере могла бы знать, что мой будущий муж был очень тощим в молодости.