Сет закрывал салон в полдень, чтобы его служащие могли участвовать в скачках. Он сам вчера сказал, что для большинства девушек салона это единственная возможность побывать на таком балу. Хотя Пенелопа за свою жизнь побывала на многих балах, она, как и другие девушки, тоже волновалась и хотела, чтобы салон закрыли пораньше, ведь тогда у нее весь день будет свободным.
Проведя мыльными руками по одной ноге, а затем по другой, она попыталась придумать, как провести остаток утра. Может, купить небольшой флакончик духов с ароматом сирени, которые любил Сет, а потом побаловать себя лимонным мороженым. А может, начать читать роман, который ей подарила Эффи на день рождения. Перед ней открывалось столько возможностей, таких прекрасных и соблазнительных, как коробка с ее любимыми конфетами.
Зевнув, она уставилась на кусок мыла в своей руке. Чем бы она ни решила заняться, сейчас надо прекращать нежиться в ванне и выбираться из нее. Уже, наверное, половина десятого, и пора скорее возвращаться в пансион, пока Эффи не начала беспокоиться.
В сотый раз за последние две недели Пенелопа возблагодарила свою счастливую звезду за наивную доверчивость ее подруги. В первый день, возвратясь от Сета, Пенелопа сказала Эффи, что стала следовать новому, научно разработанному режиму здоровья. Она сочинила, что по этому режиму нужно вставать не позднее шести утра и прогуливаться два часа, глубоко вдыхая свежий воздух. Эффи поверила в эту чепуху и больше не интересовалась ее утренними исчезновениями.
Пенелопа собиралась улыбнуться своей изобретательности, но вместо этого снова зевнула. Что ей действительно нужно сделать, так это немного поспать перед скачками. Да, ей просто необходимо поспать.
Но несмотря на все благие намерения, она продолжала лежать в ванне. Прошла, казалось, целая вечность с тех пор, когда она наслаждалась роскошью ванны, и сегодня у нее появилось желание восполнить это. Кроме того, не было никакой причины, из-за которой она не могла понежиться. Сет не вернется до полудня, если вообще вернется сюда до скачек, репетиций у нее не было. Так почему не позволить себе это наслаждение?
«Пять минут», — твердо сказала она себе. Она позволит себе понежиться еще пять минут и затем займется своими делами. Приняв такое решение, Пенелопа закрыла глаза и стала мечтать о Сете.
Она снова прогуливалась с ним в парке, смеясь от его добродушного подтрунивания. Потом они обедали при свечах в зале Дельмонико и танцевали всю ночь в Германском зимнем саду, такие уверенные в своей любви, держа друг друга за руки.
Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, страстно шепча о своей вечной преданности, образы стали расплываться, и она блаженно погрузилась в мир сновидений.
Сет торопливо поднимался по лестнице отеля, перескакивая через две ступени, и ругал свою забывчивость. Он так спешил на встречу со своим поверенным, что выскочил из комнаты без бухгалтерских книг.
Нетерпеливо перепрыгнув последние три ступени, он оказался в коридоре второго этажа. Нужно было столько успеть сделать до двух часов, когда начнутся скачки, а тут так некстати пришлось возвращаться за этими книгами.
Скачки. Мысль о скачках и о том, что сулила победа в них, вызвала в нем самые противоречивые чувства. Участие в сегодняшних танцах после скачек предоставляло ему наконец долгожданную возможность. Он не только получал шанс понаблюдать за Луизой Вандерлин вблизи, но мог взглянуть на ее дом, уловить то, что могло рассказать о ней гораздо больше, чем наблюдения тысяч сыщиков.
Остановившись у двери своей комнаты, он подумал, а заметит ли его Луиза среди толпы приглашенных на этот вечер. А если заметит, то отметит ли его удивительное сходство со своим отцом и подойдет ли к нему? Может, она просто скользнет отсутствующим взглядом порточной копии Ван Кортланда с такой же легкостью, как когда-то отказала ему в праве на жизнь? Хмуро усмехнувшись, он открыл дверь.
Зрелище, представшее его глазам, заставило Сета остановиться в недоумении. В комнате был ужасный беспорядок. Озадаченный, он шагнул внутрь.
В отличие от других дней за прошедшие две недели Пенелопа никогда не уходила, не приведя комнату в порядок. Его бритвенные принадлежности были разбросаны вместе с мокрыми салфетками на туалетном столике. Еще несколько салфеток валялись на полу, словно белая дорожка, ведущая к креслу, где Пенелопа брила его. На столе, возле которого он останавливался, чтобы пристегнуть к кармашку свои часы, лежал недоеденный кусок бисквита, а его ночная рубашка все еще была перекинута через ширму, загораживающую ванну.