– А там дело ратное случилось, – подхватила Эльбиз. – Там Гайдияр за спасение велел дяде Сеггару нашу дружину Царской именовать!
– Верно молвишь, дитятко. Иным слава досталась, иным – раны бесславные. Сторожевой замок, где Кайден жил, безлюдье узнал, соколы с кречатни и те разлетелись. Не доставил мне Ардарушка ни весточки, ни косточки для могилы.
– Горестно это…
– Тебе ли не знать, сердечко моё, ты сама в те дни сироткой осталась.
– А вторая дочка твоя? Айрика?
– Думала я, уж она-то горюшка не увидит. Айрику государыня поволила к себе взять. Молодая царица была славна тем, что лёгкой рукой вершила замужества девичьей прислуги. Я радостно собрала дочь в дорогу: будут ей чужды горести, рождаемые волнением сердца…
– И?..
Харавониха беспомощно развела руками. Нерыжень подхватила плеснувшую чашу. Боярыня не заметила.
– Айрика слала из Фойрега грамотки, полные благодарности государыне, но… так и не написала о женихе. – Алуша помолчала, вытерла слёзы. – Говорят, люди в столице не успели испытать ни страха, ни боли…
– Воистину! – одним голосом подтвердили сестрицы. Хотя про себя весьма сомневались.
Боярыня сделала большие глаза:
– Пуще всего я боюсь, что у Айрики вёлся тайный возлюбленный…
– Боишься? Почему?
– А если он был верный стражник либо конюх пригожий?.. И царица по доброте хранила стыдную тайну?
Эльбиз нахмурилась:
– С чего взяла-то?
Харавониха прижала пухлую ладошку к груди:
– Сердцем чуяла… Уйду вот за Ардарушкой, там дочек увижу…
– Ну нет, – отрубила Эльбиз голосом, которого хотелось послушаться. – Прежде поры за небесную реку не торопись! Ещё мне здесь пригодишься!
Боярыня кивала, побеждённая хмельной сладостью, голова, повязанная вдовьим платком, клонилась всё ниже. Девки бережно уложили полнотелую женщину на подушки, укрыли вышитым покрывалом, оставили почивать.
– Это что ж получается? – не сдержалась Эльбиз, когда они одолели все лестницы и уединились в спаленке пошептаться. – Морок сердечный песнями славят, а въяве он лишь на слёзы людям даётся? И праведным, и боярам, и детям мужицким?
Воительница усмехнулась:
– А кто того горя не знал, тому на склоне лет и вспомянуть нечего.
– Ну смотри вот! Мечтала девка о парне, добилась… наплакалась. Парень к девке с жаром любовным – снова ей слёзы! Третья замуж по воле родительской…
Они посмотрели друг дружке в глаза.
Нерыжень проговорила сквозь зубы:
– Я никому не дам обидеть тебя.
У Эльбиз голову вело кругом. Представал злой свёкор-снохач, взятый на боевой нож, муж-изменщик, ставший скопцом, сайхьян в сердце, и это было самым простым, что рисовалось. Густели впереди тени, угрозные, неминучие. И не в помощь боевая наука.
И Нерыжень рядом не встанет.
И дядя Сеггар не заслонит…
Царевна яростным усилием отогнала противную слабость.
– Ладно, – сказала она. – Мне бы Аро увидеть в царском венце, а Лихаря – без головы. А я… велика ли важность, чтобы моей долей печалиться!
Письмо Ваана
Славься и здравствуй во имя Владычицы, прегрозный господин и добрый друг мой! Пишу, исполненный смятения и тревоги о благополучии земных дел Матери Матерей…
– Вот же сын пустословия, – раздражённо пробормотал Лихарь. – Нашёл на что место переводить!
Ваан всегда писал ему на тонких, драгоценных листах. И напрочь отказывался понимать, что котляры ценили не затейливость слога, а ясность и пользу.
– Наторевшие в грамоте часто велеречивы, – тихо произнёс Беримёд. – Нам только что довели, что отступник Ознобишка, трудясь во исполнение урока, данного третьим сыном, составил пухлую книгу…
Лихарь кивнул, продолжая просматривать грамотку:
– В которой, если верить устным известиям, он обосновал каждый итог, не впадая в порожние восхваления. Видит Матерь, я бы не отказался прочесть его труд. Ладно, что там дальше…
О том, что в стольный город прибыло посольство хасинов, ты, прегрозный господин мой, наверняка уже извещён. Шагад Газдарайн Горзе, Вечный Бережатый Вершин и Ущелий, воспламенившись намерением взять за себя сокровище Андархайны и породниться таким образом с праведными, протягивает владыке Хадугу союзнический щит и повергает к его стопам дары, поистине достойные столь великого единения. Слово «хасин» с давних пор отвратительно слуху андархов, но волею Владычицы оплотом нынешнего хасинского царства стала отдалённая горная область. Страна Хур-Зэх некогда составляла удельное княжество, зачастую недружественное Великому Кочевью степей. Её жители почитают себя за самосущное племя, называемое «хивасы», сиречь «упрямцы». Эти люди приехали к нам на быках особой горской породы, рекомых кутасами, что косвенно подтверждает их происхождение…