Монахиня подвела Аррайду к двери в келью и бодро зашлепала прочь по коридору. Над ней полетел наполненный мотыльками стеклянный розовый шар. А наемнице выскочила навстречу растрепанная девочка, сдувающая лезущие в рот темно-рыжие волосы. Алые глаза юной данмерки сверкали любопытством. Она отступила задом, позволив гостье войти в покой, вырубленный в скале и освещенный солнцем через трещину в своде. Искрились слюдяными чешуйками серые, без украшений стены. Топчан с тощим сенником и парой подушек был застлан грубым волосяным одеялом. Ярко выделялись лишь кувшин и таз для умывания да «Утешение в молитве» — багряный увесистый том на консоли рядом с постелью.
Натлика потеребила передник:
— Умыться желаете? Мы обычно купаемся в море, а воду берем в ручье наверху, она ледяная. Но я могу сбегать на кухню за кипятком.
Аррайда покачала головой. Сбросила броню, стеганку, рубаху. Наклонившись над тазом, с наслаждением подставила под холодные струи из кувшина шею и плечи.
— А когда ранят — больно? — спросила девочка-данмерка, разглядывая шрамы. — Если придется страдать за веру, я смогу терпеть?
— Лучше не надо.
Наемница с фырканьем и плеском умыла лицо и наклонилась за мылом, «убежавшим» под табурет, вспомнив жгучее, терновое — то, что подала ей данмерка-служанка в бане у Арилля. Ох, и глупая она тогда была…
— Я серьезно, — протянула Натлика, — а вы смеетесь.
— Я не с тебя.
Девочка зарделась, протянула грубо тканое полотенце. Затем, когда Аррайда вытерлась, подала чистое белье и коричневый, как у встречавшей монахини, балахон.
— Вот. Тут доспехи не нужны. Можете в келье оставить, мы чужого не берем.
— Спасибо.
Натлика сняла салфетку с подноса — кувшин с гуарьим молоком, вяленая скрибятина поверх миски с рассыпчатым рисом, рядом деревянный кубок, ложка и ломоть серого хлеба.
— Позавтракаешь со мной?
Девочка закрутила головой так, что взметнулись темно-рыжие пряди.
— Не, спасибо. Ешьте и отдыхайте. А то пройдите в библиотеку, два поворота направо, да вам любой покажет. А я простирну пока, — она похватала сброшенную Аррайдой одежду, кинула в корзинку и сбежала вместе с ней, звонко шлепая по камням босыми ступнями. Наемница хмыкнула: похоже, тут все предпочитают ходить босиком. Ну, все, кого она встретила.
От еды Аррайду разморило, она решила отложить знакомство с обителью на потом, растянулась на жесткой постели и закрыла глаза. Ей казалось, она проспала не больше минуты, но полоса солнечного света успела изрядно сдвинуться и, точно теплыми пальцами, гладила лицо. Наемница заморгала и села. В келье она была не одна.
Данмер в коричневой рясе глядел на нее; лицо, спрятанное в тени капюшона, было практически неразличимо, только светилилсь углями задумчивые, усталые глаза.
— Я разбудил тебя? Прости.
Он шевельнулся, повеяло легким запахом мускуса и канета.
— Я — Гильвас Барело, настоятель Холамаяна. Мне хотелось посмотреть на тебя. Когда человек спит — он не притворяется. А я… должен знать, кому доверю оружие.
Аррайда сердито подобрала ноги и обхватила руками колени.
— Я пришла за утраченными пророчествами!
Гильвас тепло улыбнулся.
— А ты разве никогда не задумывалась, девушка, что словом можно искалечить или даже убить? Что по слову начинаются войны и воздвигаются города? И, в конце концов, — теперь улыбались не только губы, но и глаза, — что есть заклинание, как не слово, отпирающее силу?
Настоятель мягко кивнул.
— Мехра… очень тепло отзывалась о тебе. И я склонен с ней согласиться. Еще раз… прости старика, — в алых глазах данмера сверкнуло лукавство. — Отдыхай и обдумай то, о чем мы говорили. И подумай еще, зачем ты пришла сюда? Ты взыскуешь истины или просто посредник, чтобы передать бумаги одного лица другому лицу? — он взял кувшин с молоком и кубок и присел на край постели. — К нам уже приходили за Апографом. И я задавал этот вопрос. И очень давно и совсем недавно.
— Кому? — спросила девушка, предугадывая ответ.
— Последняя… называла себя Пикстар. Не стоит тебе тревожиться об этом. Переписчики уже работают. То, что ты сделала для Мехры… Очень ловко у тебя это получилось — вытащить ее из небесной тюрьмы.
— Полагаешь… я только из-за бумаг, да? Или… думаешь, это подстроил храм? Чтобы я сюда попала?!
Наемница дернула ладонью с золотыми печатями гильдий и Храма Альмсиви, точно собиралась стряхнуть их с руки. Настоятель, отставив кубок, повернул руку ладонью наружу, чтобы стала видна такая же точно храмовая печать.