Старуха величаво обернулась:
— Тебе надо привести себя в порядок, умыться, поесть прежде, чем вступать в… сражение. А мальчики, — она указала на телохранителей, — поскучают снаружи бани. Как и мои.
— Сперва мы осмотрим помещение, — возразил командир пепельноземцев.
— Разумеется.
Степняки все проверили и вышли, оставляя дам втроем.
— Помочь тебе раздеться?
Аррайда покрутила головой: не нужно.
Купальня была огромной. Вода слегка припахивала серой, зато горячая и много! Она бурлила, переливаясь струями, в мраморном корыте. Поднимался пар. Еще пахло ароматным мылом, утюгом, свежестью недавно выстиранного белья — всеми теми радостями, которых лишен в долгих походах. И Нереварину хотелось расцеловать и Неминду, и мудрую Брару за то, что начали не с дел, а с купания.
Редгардки спустились в бассейн. Морвейн уселась за ширмой. Но все, что говорила советница, было прекрасно слышно.
— …Итак, о грязных поклепах, поганящих наши стены. Когда Льорос Сарано попросил Болвина успокоиться, тот назвал прелата безвольным дурнем, пошедшим у тебя на поводу.
— А прелат его — жертвой даготской пропаганды, — фыркнула Неминда.
— Именно! — громко высказалась Морвейн. — Льорос абсолютно уверен, что в верхушке Храма и Ордене Дозора заправляют агенты Шестого Дома, которым выгодно это противостояние. И которые будут трясти любым грязным бельем, чтобы тебя уничтожить морально, раз уж убить не получилось.
— Я рада, что не получилось.
— Я тоже! Ни один советник не отозвал свою подпись после пасквиля Салы! Все признают тебя Наставником и полководцем.
— Кроме Венима.
— А я его спросила: что? Накануне войны с Шестым Домом хотите устроить гражданскую? Вивек, дай ему каплю ума, а Атину — терпения.
— А что не так с Сарети?
Неминда потянулась за полотенцем:
— Просто… он хочет с вами поговорить.
Сарети не просто хотел, он изнывал от нетерпения у накрытого стола в апартаментах. И едва не вырвал у Нереварина третий рисовый колобок и отодвинул подальше заварник с листьями хальклоу, но не от жадности, а потому что жаждал перейти к делам.
И перешел. Положил между тарелками знакомую грамотку с обещанием награды за голову Аррайды. Морвейн, обернувшись к Атину, поджала губы.
— Здесь правда только то, что я «клинок», — произнесла Аррайда спокойно. — Как я уже говорила телваннийскому советнику Ариону, мои связи с Империей исчерпываются тем, что император послал меня разбираться с Даготом и его присными. И да, я называю себя «Воплощенной» и «Нереварином», вернее, меня так называют, — она положила на стол руку с «Луной-и-Звездой». — Когда война закончится, я готова предстать перед советом Дома Редоран и ответить за свои преступления, если они были.
— Полно! — советница Брара сжала сухонькие кулачки. — Победителей не судят. И не вставляют палки в колеса тем, кто подставляет голову под топор за нас. Болвину придется это уяснить.
Она вместе с креслом развернулась к Сарети так резко, что скрипнули ножки:
— Суть не в том, что девочка работает на имперскую разведку. А в том — что она единственный заслон между нами и Даготом! И что, вам надо напоминать, что она сделала для вас, для меня, для Альдруна, в конце концов?
Атин смутился под ее колючим взглядом.
— Ей верят обычные люди, и этого достаточно. Вы же умны, не дайте мне в вас разочароваться.
— Вы так пылко ее защищаете, Брара, — улыбнулся советник.
— Я защищаю всех нас.
— Льорос говорил мне ровно то же самое.
— Потому что прелат способен смотреть на вещи шире, чем оно принято.
Сарети пожал плечами. Взял грамотку со стола и швырнул в камин.
— Отведите ее, Брара.
Кабинет архимастера при залах совета больше был похож на тесную заброшенную кладовую. Высохшие до ломкости цветы в высоких вазах, катышки пыли на полу, столе и пожелтевших свитках. Болвин явно никогда этим кабинетом не пользовался, а принимал здесь Аррайду, чтобы унизить ее.
Чтобы закончить визит как можно скорее, он не пригласил гостий садиться и сам статуей возвышался в тяжелых доспехах рядом с поставцом, украшенным миниатюрной статуэткой скального наездника из эбонита, с золотыми разводами. Веним погладил его по спинке. Второй рукой скомкал грамотку — копию той, что сжег Атин. Глянул исподлобья.
— Эти трусы из совета заставили меня пренебречь принципами и говорить с тобой. Но что бы ты ни предложила, однозначно нет. Я верен Триединым, верен моему Дому. И льстивыми, лживыми речами тебе этого не изменить. Быть его полководцем должен я. И я это место никому не уступлю, — выдохнул Болвин с холодной яростью.