— Третья… пятая… здесь.
Лин с Ильмени, остались, как уговорено, караулить снаружи. Черрим с Эдвиной и Аррайда вошли внутрь. Двери даже не скрипнули — столько было в петли залито масла. Хижину освещал сальный огарок, бросал дрожащие отсветы на сваленные вдоль стен корзины и ящики, обломки досок, подпиравшие гнилые стены, рухлядь пыльную настолько, что предназначение ее не угадывалось. Аррайда аккуратно прикрыла двери и прислонилась к ним спиной. Здесь пахло гнилью и чем-то приторным — то ли патокой, то ли подкормкой для растений. Впереди кто-то громко, с присвистом сопел. В коричневом плаще спящий практически сливался с мебелью, уложив голову на руки, скрещенные на столешнице, седалищем упираясь в массивный табурет. Черрим свойственной хаджитам неслышной походкой обошел незнакомца, наклонился, пытаясь заглянуть в лицо. Потом осторожно, двумя когтями, потянул с него капюшон. Обнажился безволосый, бугристый, морщинистый череп неестественно серого колера.
— Поднявшийся спящий… — выдохнула Эдвина, и Черрим без колебаний воткнул твари кинжал в затылок, под основание черепа. Удерживая за плащ, мягко спустил на пол кверху лицом с чудовищными отростками вместо носа. Брезгливо вытер руки о штаны.
— Здесь все понятно. Идем.
— Что там? — коротко спросил Лин, когда они вышли наружу.
— Поднявшийся спящий. Потом с собой тушку прихватим.
Ильмени задержалась, чтобы собственными глазами взглянуть на чудовище Дома Дагот. Вышла пошатывающаяся, белая.
— Значит, дядя и впрямь…
Черрим поддержал бедняжку под локоть. Повел в тыл главного дома так уверенно, будто изучал поместье не только по макету. Стараясь держаться в тени стен, избегая открытого пространства.
Ключ подошел к замку. Провернулся без треска. За небольшими сенями открылась гостиная с низким сводчатым потолком и прикрытой чехлами старой мебелью, сдвинутой к стенам. Стол посередине занимали грязная посуда, таз с объедками и несколько разнокалиберных бутылей и кувшинов с остатками перебродившего пива и вина — судя по запаху. Под стол были небрежно задвинуты два стула с высокими спинками. Мозаичный пол был тем хорош, что не скрипел. Сквозь арочное окно пробивался лунный свет, ложился квадратами под ноги. По обе стороны гостиной были двери, левей окна вверх уходила каменная лестница, соединяющая цоколь с домом.
Лин с Эдвиной вошли первыми: проверить помещение на ловушки. За ними двигались остальные. Черрим мягко прикрыл входные двери.
А перекрытия и впрямь были толстые: беленый плоский потолок подпирали массивные черненые балки лакированного дерева. Потолок успел потемнеть, с балок и по углам свисала паутина.
— Ну и грязь они тут развели, — прошипела Ильмени. Проверила засовы наверху. Аптекарь между тем привычно и беззвучно отпирал замок на двери слева — куда указала магия обнаружения сущностей.
Вот с уговорами вышла заминка. И дело было не в ловушках, которые, в ожидании убийц Орваса, пьяные бойцы наготовили. Ловушек нежданные гости благополучно избегли. Но даже под великим заклинанием подчинения Енит и Навил отказывались подписать свидетельство против Дрена.
— Я дурак вам, что ли, добровольно в петлю голову совать? — скрипел Ранес, яростно сверкая углями-глазами. — При его дочке признаться, что злоумышлял на герцога?
— Сдохни, тварь блохастая! — сплюнул Навил на ногу Черриму. — Ничего не подпишу.
Мерзавцев привязали к стульям, заткнули им рты и занялись обыском. Эдвина разогнулась от сундука, радостно размахивая свитком с болтающимися на шнурах печатями.
— Посмотри-ка, — Черрим склонил голову к плечу, растянув свиток перед собой. — Это подпись Сжоринга. Этих двоих закорючки. А заказчиком кто вписан?
— Дядя, — сказала Ильмени хмуро. — Пожалуй, вот это и тело Поднявшегося Спящего — вполне достаточно, чтобы он пошел на переговоры. Уходим.
Ранес Енит и Налвил задергались в путах, прожигая врагов глазами, мыча ругательства, такие же бесполезные, как болт самострела, застрявший в стене.
Остаток ночи отряд провел на берегу озера. Они успели выспаться у костра и привести себя в порядок, отрядив к Орвасу Дрену посланца. Сработал эффект любопытства. И ближе к полудню глава Камонна Тонг встречал гостей на площадке внутренней лестницы своего особняка.