Отпер полукруглые двери, вручил Аррайде тяжелый ключ. Выслушал просьбы насчет обеда и горячей воды и, сухо поклонившись, ушел.
В комнате со стенами и сводами серого ноздреватого камня и единственным и привычным уже ярким пятном на прикроватной консоли — томом «Утешение в молитве» — ничего особенного не было. Зато воды хозяин не пожалел. Его намек, что можно спуститься в общественные бани на уровне каналов, остался без ответа, и данмер прислал Аррайде двух дюжих парней. Они закатили в комнату тяжелую кадь и по верхнюю кромку наполнили водой. От кади пахло распаренным деревом, по поверхности плавала сероватая пена. Наемница заперла двери изнутри, оставив ключ в замке, разделась и влезла в воду. Та доставала до шеи и была в меру горячей, кадь оказалась удобной и просторной, и Аррайда задремала в ней, едва начав расчесывать до хруста вымытые волосы. Гребешок выскользнул из ладони и с плеском ушел на дно. Наемница вскинулась, выбралась из кади, замоталась в одеяло и вытянулась на серой сырой постели, не обращая внимания на попискивание крысы в углу и шаги в коридоре. Спала Аррайда крепко, но недолго. В двери постучали, воду вычерпали, кадь выкатили и принесли обед. Девушка без аппетита поковырялась в каше, сдобренной вареньем из коммуники. Запила ее кислым вином и стала приводить в порядок снаряжение.
За такими монотонными занятиями, как полировка клинка и рихтовка наруча, Аррайда успокоилась, и ее вновь потянуло на люди. Возможно, это желание было бы не столь сильно, возвращайся она из Холамаяна, тайного укрытия жрецов-отступников, на баркасе «Полосатом», а не в одиночку по пепельной степи. Но еще прежде договорилась наемница встретиться на исходе луны с Черримом в Молаг Маре, и не стала делать крюк через Эбенгард.
Перво-наперво Аррайда взобралась к высоко подвешенной лампе и прицепила к ней сумку-невидимку с утраченными пророчествами. Судя по количеству пыли и паутины, протирали лампу нечасто, так что документам ничто не угрожало. Аррайда тоже постаралась не оставлять следов. Сказала быстро и испуганно взбирающемуся по паутинке паучку: «Я твой дом не трону, не надо меня бояться». И покраснела.
Ну вот, совсем одичала в одиночестве, если с паучком разговаривает. Девушка мягко, практически бесшумно спрыгнула вниз.
Полный доспех она решила не надевать, натянула бахтер с подстежкой, взяла нож и «Погибель магов». Заперши комнату, поднялась в полутемный обеденный зал «Приюта» и нашла себе местечко у стены, устроилась за столом. Ей подали мясо с овощами и подогретый флин. Проводя в тарелке ручьи из кровавого, остро переченного соуса, Аррайда оглядывала закопченные своды… Подпирающие их столбы, резьбу на изогнутой стойке и каменных столешницах… Коптящие масляные светильники. Болтающих и жующих посетителей… В углу напротив паломники оживленно шумели, сдвигая столы. Наемница протолкалась между ними и оказалась лицом к лицу с миниатюрной данмеркой в линялом плаще, послужившей источником суматохи. Та коротко, исподлобья, зыркнула на Аррайду и отвела глаза. Скинула плащ и легко вскочила на стол. Рокотом висящего на поясе барабанчика из толстой шкуры гуара привлекла к себе внимание.
Посетители жадно уставились на узкую голову с рыжей челкой и тощей, мечущейся косой. Нагие руки и плечи; едва прикрытую тканью грудь. Черный жесткий лиф, переходящий в узкую юбку с разрезами, сквозь которые то и дело мелькали крепкие голые ноги.
Танцовщица расставила руки, и по серой коже словно прошла волна — от кончиков пальцев правой до кончиков пальцев левой. И назад. И снова. Без капли магии — но это казалось чудом. А потом, чуть слышно постукивая пяткой, изогнулась так, что груди сосками уставились в зенит, и плавно завертелась вокруг собственной оси. При этом руки плясуньи продолжали двигаться, точно плетя невидимое кружево, и смешно подпрыгивала рыжая коса.
Толпа колыхалась, причмокивала, топотала в лад, дергала головами и встряхивала плечами, захваченная зрелищем. А девушка, распрямившись, наконец, выбивала по каменной столешнице замысловатый ритм, розовые пятки так и мелькали, и изредка от удара локтя или шлепка ладони взрыкивал барабанчик.
Аррайда нахмурилась — ей вспомнилось отчего-то: такой же рокочущий звук барабанчика из шкуры гуара успокаивал больных в Корпрусариуме. Танцовщица как-то разглядела в полутьме ее сведенные брови; насмешливо окликнула: