Большая часть эшлендской охраны растворилась в закоулках Эбенгарда, как соль в море. И это было достаточно просто. Несмотря на карантин, в городке так и роились представители разных рас и сословий: клерки Восточно-Имперской компании, матросня, рыбаки, контрабандисты, паломники. В бухте хватало судов, а в кабаках гавани было не протолкнуться. Аррайда даже поспорила с Лином по дороге из порта, сумеет ли он отыскать хоть одного из телохранителей. Зелейщик обнаружил четверых. Один неосторожно высунулся из-за трубы на крыше конторы, еще трое недостаточно быстро завернули за фонтан посреди площади, с гигантской статуей внутри круглого глубокого мраморного корыта.
Имсин, командир форта Пестрой Бабочки, не зря прозывалась Видящей, никто лучше нее не знал законы и уставы военной службы. Согласно уложению о службе в Легионе императора Пелагиуса, статья 213, пункт 4.8, Ллариус мог вызвать рыцаря Дракона Вварденфелла на поединок и в случае победы занять его место. Но это создавало нездоровую обстановку. Командиры фортов, не участвовавших в заговоре, и легионеры могли колебаться, признать ли командование Варро, имперское начальство — задуматься, стоит ли утверждать на посту бретера. Да и на поединок Ллариуса могли вызвать тоже. В общем, Имсин решила обратиться в архивы Эбенгарда, чтобы разузнать обо всех подобных прецедентах и их последствиях. И в архивах же вчерне северянка придумала новый план.
Варус Вантинус угнездился на острове плотно, как сундук в слишком узких дверях. И нашкодил немало. Изрядная часть прибылей, полученных от экспорта эбонита, стекла-сырца, диковин двемер, утекала мимо Восточно-Имперской компании в карманы самого рыцаря Имперского Дракона. Имел он долю и в торговле рабами, у Орваса Дрена кормился с руки. Присваивал жалованье легионеров, приходившее из метрополии. Скорешился с начальником порта, не выпускал в море капитанов, которые ему не заплатили сверху, крутил темные дела с контрабандистами и вообще обнаглел свыше меры. Но при этом кого следует подкупил, кого надо запугал, документы подчищал, жалобы перехватывал, и вменить ему ничего не могли. До сих пор.
— «Шесть рыбок», а рыбы не подают, — поморщился Черрим, баюкая руку на перевязи и с недовольным видом оглядывая накрытый стол. Генерал Варро поднял голову от стопки документов:
— Я закажу, если хочешь.
Котище оживился. Посверкивая золотыми глазами, встретил служанку с блюдом рыбы, и, провожая, ущипнул за пухлый зад. Девица взвизгнула.
— Мужчины! — фыркнула Эдвина. — Давай рассказывай, где руку повредил. Я-то знаю, а другим интересно.
— Пустяки, — вонзая вилку в рыбью тушку, сообщил боец. Облизал с усов брызнувший горячий жир. — Заживет, как на хаджите.
— И все-таки?
— Сжоринг, все он, зараза. И его знаменитый сундук. Подозревал я, что с его содержимым не чисто. И если бы все складно вышло, то поимели бы мы всю черную бухгалтерию и прижали Сжоринга к стенке без кровопролития. Но, — Черрим оттопырил здоровую руку, — не свезло. А у тебя что неладно? Чего смурная? — обратился он к Аррайде.
— Это с Гнисиса еще, — сообщил Лин. — Мне не раскололась. Пообещала рассказать всем сразу.
— Зайчик, — Аррайда вздохнула. — Как последний пропойца, спустил все до исподнего. Когда мы с Глорбом его нашли в Гнисисе, рубил дрова в трактире Мадача за похлебку и крышу над головой. А еще до того направо-налево болтал о Звездочке, а его какие-то типы подпаивали. И когда Пикстар появилась во дворе храма, босмер тянулся за ней аж до силтстрайдера, попрекал, рыдал и признавался в чувствах. Там торговка стоит, шпион Сул-Матуула. Так не только она, пол Гнисиса этому скандалу были свидетелями, и паломники, и священство. Правда, шли ли за Звездочкой соглядатаи, Ашулки сказать не смогла. Но, видимо, шли. Потому что собутыльники Зайчика после того растворились, как соль в воде.