вании. Смеляков однажды с мрачной ухмылкой ска-
зал, что единственное его всенародно известное сти-
хотворение «Если я заболею...», да и то благодаря
гитарам современных менестрелей. Вот что означа-
ют иногда «разрывы» в биографии. О них подав-
ляющее большинство читателей и не догадывалось,
потому что Смеляков сам не любил жаловаться
и не жаловал жалующихся.
Читатели поэзии! Когда вы будете брать в руки
книги Смелякова, не забывайте, какой ценой он вы-
страдал право говорить о революции, о первых пя-
тилетках, о патриотизме. В его гражданственности
нет ни тени приспособленчества, ни тени художест-
венного цинизма. Она оплачена дорогой ценой. А ес-
ли на вашу долю выпадут тяжелые жизненные ис-
пытания, которые будут толкать вас в безверие,
в безгражданственность, вспомните, что вынес Сме-
ляков, сохранив в себе гражданское целомудрие.
Пусть его мужество будет для вас примером. Мо-
жет быть, именно потому, что вы не задумывались
о связи его поэзии с его судьбой, некоторые из вас
предпочитают Смелякову банальные душещипатель-
ные вирши. А если вы уже любите его стихи и без
моих подсказок, любите их еще недостаточно по
сравнению с его талантом и судьбой. Зато мало кто
добился такого безоговорочного признания в поэти-
ческой профессиональной среде, как Смеляков. Одно
обвинение нам, поэтам, — при жизни Смелякова, да
и сейчас, мы не сумели объяснить широкому чи-
тателю, за что мы так беспредельно его любим.
Судьба Смелякова в критике была парадоксальной.
Нападки на раннего Смелякова помогли его поэти-
ческой репутации в тридцатые годы. А в последние
годы жизни Смелякова малодаровитое, безудерж-
ное захваливание его стихов критиками «заофициа-
ливало» в глазах читателя его образ, разжижало ин-
терес к его поэзии. Читатели поэзии! Умейте чувство-
вать поэзию вне зависимости от нападок и похвал. Ва-
ше понимание — самый лучший памятник поэтам.
б
Меня — понимаете сами —
чернильным пером не убить,
двумя не прикончить штыками
и в три топора не свалить.
(Я. Смеляков)
Наследие Смелякова невелико, но огромно. Оно
вмещает в себя целую эпоху — ее патетическую,
лирическую и трагедийную реальность. Гражданст-
венность Смелякова — это воплощенная реальность
социализма его времени. В Смелякове — и вся си-
ла его времени, и все его болезни. Все, что случи-
лось с его временем, случилось и с ним. «Ах, ком-
сомолия, мы почки твоих стволов, твоих ветвей...»
Ьезыменского уже во второй половине двадцатых
годов не отвечало стремительно усложнявшемуся
времени. Был нужен новый поэт, и он появился,
разломав худенькими, но крепкими плечами уста-
ревшие рамки тогдашней «комсомольской поэзии».
В нем было что-то и от первых комсомольских пред-
теч. «Я делаюсь бригадиром, а утром, сломав коле-
но, стреляю в районном тире в картонного Чембер-
лена», — но в нем вместе с пафосом бесповоротного
энтузиазма жили вечные ностальгические темы смер-
ти и бессмертия, природы, любви. Разница мел<ду
комсомольскими предтечами и Смеляковым не толь-
ко в таланте, но прежде всего в мироощущении.
Впрочем, наверно, мироощущение и талант — это од-
но и то же, Смеляков на протяжении всей своей
жизни менялся, как и эпоха. От залихватского со-
стояния юности, «когда в отцовских сапогах шли
по заставе дети стали, все фикусы в своих горшках,
как души грешников, дрожали», до состояния, опи-
санного в «Памятнике», целая пропасть. В Смеляко-
ве можно найти несколько Смеляковых. Например,
в стихотворении «Петр и Алексей» можно найти не-
расторжимый личностный дуализм поэта, чьи черты
попеременно проступают то в лице Петра, то в лице
Алексея. Про стихи Смелякова можно сказать его
собственными словами: «По этим шпалам вся Рос-
сия, как поезд, медленно прошла». Смеляков ранних
стихов был непримирим к быту. Поздний Смеляков
любил писать о прелести уюта. Если бы ранний Сме-
ляков писал об Аввакуме, он наверняка начал бы
с антирелигиозных разоблачений. Поздний Смеляков
написал: «Ведь он оставил русской речи и прямоту,
и срамоту, язык мятежного предтечи, светящийся,