Выбрать главу

переходит в грустное, тончайшее:

Юноша мягкой тряпкой

поршни не оботрет.

Какая печаль и точность в этом эпитете!

Вот державно, раскатисто, как будто шаги Пет-

ра по свайным настилам строящегося Петербурга:

День — в чертогах, а год в дорогах.

По-державному широка

в поцелуях, слезах, ожогах

императорская рука.

Вот прозрачно и щемяще, с тоской и радостью по-

следней любви:

Ты возникла в моей вселенной,

в удивленных глазах моих

из светящейся мыльной пены

да из пятнышек золотых.

Обнаженные эти руки,

увлажнившиеся водой,

стали близкими мне до муки

и смущенности молодой.

Смеляков писал, обращаясь к Луконину: «Мы

плебс, и вкус у нас плебейский». Но это была по-

лемическая наигранность. В Смелякове была врож-

денная аристократичность, как у любого настояще-

го рабочего.

Десять раз по десять лет пройдет,

снова вьюга заметет страну.

Звездной ночью юноша придет

к твоему замерзшему окну.

Изморозью тонкою обвит,

До утра он ходит под окном.

Как русалка, девушка лежит

на диване кожаном своем.

Зазвенит, заблещет телефон,

В утреннем ныряя серебре,

И услышит новая Манон

голос кавалера дс Грие...

Талант Смелякова пробивался всюду, даже если

иногда он был «между штабелями кирпича, рельсами

и трубами зажат».

Смеляков доказал всей своей поэзией художест-

венную силу эпитета, иногда превосходящего мета-

фору. Вот хотя бы некоторые примеры:

Нехорошо соединенный

кумач и траур на бортах.

Он пашню бережно ощупал

руками быстрыми слепца...

...на слабой известке гвоздем.

...всероссийская эта кепка.

С какой печалью и точностью стоят эпитеты

в портрете делегатки:

Лишь как-то испуганно жалась

и таяла в области рта

забытая древняя жалость —

крестьянской избы доброта.

Но этот родник ее кроткий

был, точно в уступах скалы,

зажат небольшим подбородком

и выпуклым блеском скулы.

(«Портрет»)

Когда это нужно, Смеляков не боится употреблять

старомодную, почти банальную интонацию, привно-

сящую какой-то особый запах печали:

И, к вам идя сквозь шум базарный,

как на угасшую зарю,

я наклоняюсь благодарно

и ничего не говорю.

Лишь с наслаждением и мукой,

забыв печали и дела,

целую старческую руку,

что белой ручкою была.

А если ему нужно, он был безжалостно мощен:

Как поздний свет из темного окна,

я на тебя гляжу из чупуна.

Зияют смутные глазницы

лица военного того,

как лунной ночью у волчицы.

Туда, где лампочка теснится,

лицо протянуто его.

И, умирая, Смеляков причащался поэзией, как

«старый беркут пьет, тоскуя, свою последнюю по-

лынь». Смеляков любил говорить так: «машинисты

державы», «саперы страны». Перефразируя его стро-

ки, хочется сказать, склоняясь перед памятью вели-

кого мастера:

Снимайте шляпы и фуражки

перед поэтами страны.

7

Издержки и таинства стиля...

(Я. Смеляков)

Даже классика непредставима без издержек.

У Смелякова были и плохие стихи, но критика в по-

следнее время помалкивала об этом, сохраняя не-

нужно создаваемое поэту реноме. В какой-то момент

известная часть читателей стала отворачиваться даже

от Маяковского, потому что чуть ли не в каждую

газетную статью на кукурузную или деревообраба-

тывающую тему всовывались его цитаты. Некрити-

ческое навязывание даже самых великих поэтов ино-

гда отвращает от них читателей. У Смелякова был

один психологический недостаток, свойственный лю-

дям с трудной, полной лишений жизнью, —

страх повторения лишений, иногда приводящий к

умиленности бытовой данностью. В ранних стихах

Смеляков писал: «Мальчишкой я был незаметен и

рус и с детства привык молчать. Паршивая бледная

кличка «трус» лежит на моих плечах... Бойся! Сияет

матерь пречистая. Она не пропустит грехи твои даром.

Бойся! По крышам идут трубочисты. Бойся! По ули-

цам идут жандармы...» Смеляков боролся с этим

страхом: «Я встану, сжимая в надежных руках бес-

страшие нашего класса». А вот стремление к умилен-

ности инстинктивно осталось. «Не ваятель, не стяжа-

тель, не какой-то сукин сын — мой приятель, обыва-