лым пенсионным старичком, чей сын занимался в
университете русской литературой. Конечно, генерал
говорил, что воевал против своих убеждений. Он го-
ворил, что не ушел в отставку только потому, что
на его место пришли бы гораздо худшие люди. Ста-
рая теория! Кроме того, генерал говорил, что он тоже
человек, и боялся. Присутствовавшая при разговоре
жена трогательно добавила: «Наш телефон все вре-
мя прослушивался». Генерал говорил, что он ста-
рался сделать все, что от него зависело, для смягче-
ния жестокости войны. Он вспомнил, как под Орлом
лично распорядился выдать рулоны обоев рус-
ским военнопленным, с тем чтобы они могли обмо-
тать свои обмороженные ноги. Ну что ж, спасибо и за
это, хотя почему-то не хочется говорить за это спаси-
бо. Конечно, часть людей, участвуя в несправедли-
вом поп не, делает это не из убеждений, а из страха,
ибо неповиновение наказуемо. Но часть людей все-
ми! участвует в несправедливой войне потому, что
им внушили убеждение в ее справедливости. Не так
давно я приобрел в Москве у букиниста книгу не-
известного мне С. Кузьмина «Война в мнениях пере-
довых людей», изданную в Петербурге семьдесят
лет назад. Саморазоблачительные высказывания не-
которых «передовых» людей, сделавших войну своей
профессией. «Война есть нравственное лекарство,
которым пользуется природа, когда ей не хватает ос-
тальных средств, чтобы вернуть людей на их насто-
ящий путь» (Бисмарк). «Война поддерживает в лю-
дях все великие благородные чувства» (Мольтке).
«Только войной добывается цивилизация» (Мантегац-
ца). «Я советую вам не труд, а войну. Война и му-
жество совершили больше славных дел, чем любовь
к ближним» (Ницше). У войны всегда были не толь-
ко ее прямые исполнители, но и ее оправдатели. Про-
паганда всегда была смазочным маслом военной ма-
шины. Пессимизм, уверяющий, что война в самой
природе человека, опустошающе влиял на людей еще
с древних времен. «Война—это естественное состоя-
ние народов» (Платон). «Война — это творец, нача-
ло всех вещей» (Гераклит). Но эта книга афоризмов
о войне доказывает, что движение за мир существу-
ет столько же, сколько существует человечество.
«Убийства, совершаемые обыкновенными людьми, на-
казываются. Но что сказать о войнах, о бойнях, ко-
гда истребляются целые нации?» (Сенека). Христи-
анский ритор Лактанций, живший в третьем веке, за-
клинал: «Носить оружие христианам не дозволено,
ибо их оружие только истина». Гюго воскликнул: «Об-
щество, допускающее войну, человечество, допускаю-
щее нищету, кажется мне обществом, человечеством
низшим, а я хочу общества, человечества высшего».
Великий француз был прав, говоря в равной степени
о войне и нищете, ибо война — это моральная нище-
та человечества. В Севастополе под ядрами, разве-
явшими романтический ореол вокруг войны, Толстой
сказал людям, как укоряющий учитель детям: «Вой-
на не любезность, а самое гадкое дело в жизни: на-
до понимать это, а не играть в войну». Неистовый
Гладстон гневно швырнул в лицо апологетов войны:
«Милитаризм есть проклятие цивилизации». Ненави-
дел войну Гоббс, но он не верил в возможности лю-
дей уничтожить войну: «Человечество — это волчья
порода, всегда готовая растерзать друг друга». Спен-
сер, наоборот, видел возможность уничтожения войны
в нравственном совершенствовании людей: «Сама
идея, что всякие преобразования могут и должны со-
вершаться лишь мирным путем, предполагает высо-
конравственное чувство».
Семьдесят лет, прошедшие с года выпуска этой
книги, сделали войну гораздо страшнее. Но именно
эти семьдесят лет, включающие в себя опыт двух ми-
ровых войн, опыт Карибского кризиса, корейской и
вьетнамской войн, напряжения на Ближнем Востоке,
опасных инцидентов на советско-китайской границе,
именно эти годы, как никакие другие, укрепили идею
п"того уничтожения войны. Порой кажется даже, что
гама атомная бомба, ужаснувшись самой себя, если
бы, конечно, у нее были разум и совесть, покончи-
ла бы жизнь самоубийством. Хельсинкские соглаше-
ния показывают невиданное доселе единодушие самых
разных стран с самыми разными политическими сис-