темами в отношении к кардинальному вопросу об уни-
чтожении войны. Если человек создал войну, он ее
может и уничтожить. Но бомбы уничтожить нетрудно-
трудней уничтожить то, что порождает войну. Недо-
верие—мать войны. В давние времена захватниче-
ство порой носило откровенно варварский характер,
не прикрываясь политикой. Теперь политика стала
хозяйкой мира, а война лишь ее орудие. Ко всем
расизмам вдобавок образовался новый: политический
расизм.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ РАСИЗМ
Начало политического расизма следует искать в ра-
сизме религиозном. Распятие Христа книжниками и
фарисеями было одним из первых проявлений рели-
гиозного расизма, хотя, конечно, не самым первым.
Когда львы раздирали своими когтями христиан в
Колизее, это была попытка разваливающейся импе-
рии разодрать в клочья новую утверждавшуюся идею.
Могли ли знать христианские мученики, что их идея
будет затем растлена другими фарисеями — с крес-
том в одной руке и мечом в другой? Христос стал не-
прерывно распинаем палачами, которые только назы-
вали себя христианами. Крестовые походы, охота за
ведьмами, костры инквизиции, бесконечные религи-
озные войны — долгая, растянутая на столетия
Варфоломеевская ночь средневековья. Затем ду-
ховное средневековье опустилось на Германию Вар-
фоломеевской ночью фашизма. Фашизм был соедине-
нием расизма в первом смысле этого слова и расиз-
ма политического. Что же мы видим сегодня? Расизм
в его первом смысле все еще остается живучим — то
мы видим сионизм, то антисемитизм, то белые прези-
рают черных за то, что они черные, то черные не
доверяют белым только потому, что они белые. Ра-
сизм религиозный тоже еше жив, и хотя и на протес-
тантов и католиков одинаково распространяется за-
поведь «Не убий!», протестанты все еще убивают
католиков и католики—протестантов. Но самое страш-
ное — это все-таки политический расизм, когда неже-
лание позволить другому человеку иметь свою собст-
венную политическую точку зрения на общество пере-
ходит в ненависть, порой даже большую, чем к цвету
кожи или вероисповеданию. Политический расизм
сразу проявился и в западном антикоммунизме, когда
четырнадцать держав пытались еще в пеленках заду-
шить наше молодое социалистическое государство.
Великий русский поэт Есенин, который никогда не
был членом большевистской партии, сразу почувство-
вал этот политический расизм на себе, приехав в два-
дцатых годах с Айседорой Дункан в США: «Оказы-
вается, Вашингтон получил о нас сведения, что мы
едем как большевистские агитаторы. Могут послать
обратно, но могут и посадить. Взяли с нас подписку
не петь «Интернационал». Другой великий поэт —
Маяковский, предъявляя в Европе свой красный пас-
порт полицейскому чиновнику, увидел, что тот берет
этот паспорт «как ежа, как бритву обоюдоострую».
Призывая к открытию второго фронта, Чарлз Чап-
лин сказал на митинге в Сан-Франциско в 1941 году:
«Я не коммунист, я просто человек и думаю, что мне
понятна реакция любого другого человека. Комму-
нисты такие же люди, как мы. Если они теряют ру-
ку и ногу, то страдают так же, как и мы, и умира-
ют они точно так же, как мы. Мать коммуниста та-
кая же женщина, как и всякая мать. Когда она по-
лучает трагическое известие о гибели собственного
сына, она плачет, как плачут другие матери. Чтобы
понять ее, мне нет нужды быть коммунистом». Не
забыли ли некоторые люди эти простые, но великие
слова? Общая борьба против фашизма объединила
миллионы честных людей самых разных вероисповеда-
ний и политических воззрений как из капиталисти-
ческого, так и социалистического мира. Несмотря на
все ее ужасы и, может быть, благодаря им вторая
мировая война дала человечеству пример возмож-
ности этого объединения и в будущем. Однако, как
это часто бывает в истории, борьба против общего вра-
га объединяет, а победа разъединяет. Микробы поли-
тического расизма, притаившиеся во время войны, ста-
ли снова вылезать наружу. Городу Ковентри не нуж-
но было быть коммунистическим, чтобы понимать
Сталинград, а Сталинграду не нужно было быть ка-
питалистическим, чтобы понимать Ковентри. Но