нс-коммуниста, говорящего о мире как о единствен-
ном спасении человечества, а некоммунисты под сло-
вами коммуниста, отвергающего любую войну, в том
цмсле и холодную, то не означает ли это, что мир в
мире — это и есть то политическое убеждение, которое
может и должно стать общим для всего честно мыс-
лящего человечества?
Говорят, что бывают разные разрядки — и пло-
хая, н хорошая. Но при современном оружии даже
несоиершеппая разрядка все-таки лучше войны, и на-
цо I и ми, нее, чтобы усовершенствовать эту раз-
ря мчу, не прибегая ни к каким видам морального
шантажа или экономического давления, ибо это мо-
жет отбросить нас в прошлое. Мир в мире, если он
стабилизируется,— это и есть путь к наибольшему
благу и свободе. Мир в мире — это и есть то духов-
ное оружие, которое должно разрушить бастионы, по-
литического расизма.
ДЕТИ ЗА СТЕКЛОМ
Несколько лет назад я возвращался домой из
Австралии. Моим соседом в самолете был австралий-
ский фермер лет семидесяти — крепенький, красно-
щекий, налитый здоровьем и оптимистическим любо-
пытством. Он скопил за свою рабочую жизнь кое-ка-
кие деньжонки и решил на старости лет взглянуть
на мир. До сих пор фермер никогда не покидал пре-
делов Австралии, да и знание родины у него ограничи-
валось знанием собственных овцеводческих пастбищ.
Например, он сказал мне, что никогда не видел або-
рт гнои. Нее вызывало в нем восторг—и то, как, пока-
чивая бедрами, стюардессы катили по проходу сто-
лик с крошечными бутылочками, и то, что где-то
внизу, изумрудно просвечивая сквозь облака, проплы-
вали неизвестные ему ранее острова, и то, что на
его груди болтался новенький «Поляроид», которым
фермер предполагал запечатлеть ожидаемую красо-
ту мира. Фермер летел в Париж, я — в Москву, одна-
ко забастовка работников аэролинии остановила его
и меня на пару дней в Дели. Нас поселили в одной го-
стинице, и, скинувшись, чтобы подешевле, мы наняли
такси для поездки в Старый Дели. Предвкушая экзо-
б*
163
тпчсское зрелище, фермер привел в боевую готовность
«Поляроид». Однако недалеко от въезда в Старый
Дели шофер категорически потребовал, чтобы мы под-
няли стекла автомашины, несмотря на удушающую
жару. Мы поняли причину его настойчивости, только
когда въехали в город. Шофер был вынужден снизить
скорость до минимума, потому что машину обступили
изможденные полуголые люди, протягивая к нам
руки: «Моней! Моней!» В их просьбах не было ни-
какой крикливой назойливости и даже почти ника-
кой надежды, но это-то и было страшно. Мы видели
прижимающиеся к стеклам скелетообразные приз-
раки с неподвижными, погруженными в собственный
голод глазами, и таких людей были не десятки, не
сотни, а тысячи. Это были те, кто рождались на ули-
ке, спали на улице и умирали на улице, так и не уз-
нав, что такое значит собственная крыша над голо-
вой. Особенно невыносимо было видеть детей, на-
столько исхудалых, что они казались прозрачными. Их
черные глаза прилипали к стеклам машины, а тонень-
кие руки царапали ногтями по стеклу. Если бы мы
вывернули карманы, отдав все до последней монеты,
мы бы все равно не смогли бы помочь им всем сразу.
Австралийский фермер забыл про свой «Поляроид» и,
задыхаясь, прохрипел: «Назад... Назад... Это невоз-
можно видеть...» Ночью впервые в его жизни у него
было плохо с сердцем, и пришлось вызывать врача.
Фермер лихорадочно бормотал, хватая мою руку:
«Я не представлял, что так бывает. Я честный чело-
век, я ничего не украл, я сам работал всю жизнь, но
я почувствовал себя преступником... Да, все мы прес-
тупники, если есть еще дети, которые так живут...»
Я тоже чувствовал себя преступником. А скольких
таких детей я встречал в Того, Либерии, Гане, в Мек-
сике, в Уругвае, Эквадоре, на Филиппинах! Дитя
войны, я хорошо знаю, что такое голод, и понимаю
тех, кто голоден. В каждом ребенке, умирающем с
голоду, умирают, быть может, задатки будущих Мо-
цартов, Шекспиров, Эйнштейнов. Когда-то русский фи-
лософ Федоров мечтал о воскрешении мертвых, счи-
тая это тем общим делом, вокруг которого должно
сплотиться человечество. Наша сегодняшняя задача
намного скромнее —не дать умереть голодной смер-