полеоновских завоеваний не была для нее столь бо-
лезненной, как для Британской империи, которой все
доставалось гораздо медленнее, натужней. Но отда-
I,, впрочем, присвоенные впоследствии территории
И фрянции не было приятно. Франция постепенно
и | I 1.1 остатки былых колоний, напоминающие если
н< .» мировом господстве, то хотя бы о его попытке.
Им I нам, Алжир. Президент Сенегала Леопольд Се-
ли р Сенгор, наверно, благодарный Франции за куль-
руру, которую она ему подарила, на прекрасном
французском пишет стихи, утверждающие отнюдь не
наполеоновские идеи, а идею негритюда. Гоген, по-
павший на Таити, оказался не экспортером, а им-
портером красоты.
Если поражение имперских претензий спасает на-
цию, хотя и унижает слишком чувствительное наци-
ональное самолюбие, то есть поражения, которые
унизительны без всякой одновременной спасительно-
сти. Такими были поражения двух французских ре-
волюций, переваренных вместе с древками их знамен
всепожирающим чревом буржуазии, а затем практи-
ческая сдача страны, без всякого Роландова рога,
зовущего к борьбе, голубоглазым зигфридам с за-
катанными рукавами. Французское Сопротивление
было моральным искуплением этой сдачи. Не слу-
чайно в Сопротивлении воскресла французская граж-
данская поэзия...
За послевоенной порой с ее духовной и экономи-
ческой мерцательной аритмией последовал спазм
мая 1968 года с его полуопереточными баррикадами.
По господа бонасье излишне поспешили испугаться
за витрины своих магазинов. Тени Кон-Бендита и
его соратников растворились в плазме ежедневно-
сти, как бледные копии трагических теней Робеспье-
ра, Дсмулена, Дантона, чьи имена сейчас стали
названиями улиц, где мирно торгуют устрицами и ар-
тишоками. Многие знаменитые поэты поумирали, по-
эзию почти никто не читает. Брижит Бардо постаре-
ла, обзавелась собственной коммерцией, и скульптур-
ные изображения символа Франции Марианны лепят
уже не с нее, а с певицы Мирей Матье, в облегчен-
ном варианте заменившей великую Эдит Пиаф.
После левого мая Францию сильно качнуло впра-
во, но мощная собранность рабочего класса выров-
няла ситуацию, и французские ажаны отдают чест*
членам ЦК Компартии Франции, когда те проезжа-
ют мимо... На улицах Парижа сегодня спокойно, ес-
ли не считать оглушительного бибиканья пролетаю-
щей время от времени по Елисейским полям четырех-
пятитысячной орды мотоциклистов, требующих за-
жженными фарами и клаксонами понижения обяза-
тельной страховки для мотоциклов. Полицейские с га-
зовыми ружьями на всякий случай настороже, но
предпочитают не лезть на глаза, покуривая «Голу-
аз» за кустиками Гранд-пале. В разных залах Гранд-
пале одновременно проходят выставка Пикассо, осен-
ний салон, выставка испанской живописи XVIII века,
неделя кино ГДР и демонстрация сокровищ Крем-
ля. Около шапки Мономаха можно увидеть и моло-
дую американскую пару в застиранных до еле голу-
боватой белизны джинсах, и чей-нибудь драный рюкзак
с торчащими из него алюминиевыми раскладуш-
ками, и величавого арабского шейха с многочислен-
ной свитой чад и домочадцев, и тщательно выутю-
женных японцев, со скорбными вздохами сдавших в
гардероб гирлянды фотоаппаратов, и какого-нибудь
современного парижского Кренкебиля, от которого
пахнет молодым «божоле» и луком.
В Париже 800 художественных галерей, 70 ты-
сяч художников со всего света. Париж остается кра-
сив и необыкновенно разнообразен, притягивая к
себе, как вечный магнит искусства. Но среди мно-
жества событий культурной жизни Парижа от 12 до
16 ноября сего года случилось одно, не включенное
в программы развлечений и по странной невнима-
тельности почти не замеченное парижской прессой.
Между тем это культурное событие, возможно, бы-
ло самым важным в эти дни в Париже, ибо на нем
обсуждался вопрос: а что будет с миром, если его
не будет?
Я говорю о форуме мира, проходившем под эги-
дой ЮНЕСКО, за которым сквозь окна наблюдала
каменная гигантская женщина Генри Мура, словно
обеспокоенная за судьбы миллионов своих детей, мать
всего человечества. Да, так может случиться, что не