и Шостакович всенародно признаны нашей советской
классикой, но вправе ли мы забывать горькие уроки,
преподанные историей, показавшей, насколько губи-
телен разрыв между мнением «сверху» и мнением
народа? Эти горькие уроки отнюдь не должны приве-
сти нас к историческому нигилизму, к зачеркиванию
всех наших великих побед — и строительных, и воен-
ных, одержанных нами, несмотря ни на что, даже в
самые трудные годы. У новорожденного социализма
не было под рукой готового учебника, по которому
он сам бы себя строил. Наш социализм — он сам
этот живой учебник, из которого нельзя вырывай»
ни героические страницы побед, ни трагические
страницы потерь и ошибок, иначе по такому учеб-
нику не сможем учиться ни мы, ни будущие поко-
ления...
Сегодня в районах, областях, республиках нашей
страны к руководству приходят люди, полные сози-
дательной энергии, основанной на конкретном зна-
нии народных нужд. Поставленные перед нами за-
дачи научной и производственной интенсификации не
могут быть решены без интенсификации значения
личных мнений, мнения народа. Радикальные эконо-
мические реформы, которые предпринимаются и еще
предстоят, должны быть подкреплены по-ленински
гибким революционным практицизмом, невозможным
без крыльев духовности. Развитие экономического
мышления не получится без развития мышления как
такового. Смелые преобразующие решения неосуще-
ствимы при нравственной негативности к радикаль-
ным переменам, при трусости, ибо такая трусость
создает болотную непроходимость для ценнейших
инициатив. Наше новое руководство, несомненно,
хочет сделать все, чтобы помочь народу жить
лучше. Но народ должен тоже помогать руководству
и трудом, и откровенной гласностью своих личных
мнений, высказываемых не ради острого словца, а ра-
ди общего дела, неделимого на мнение «сверху» и
мнение «снизу». «Кабычегоневышлисты» пугают нас
тем, что гласность может превратиться в анархию. Но
даже когда наше государство в своем младенче-
стве было со всех сторон окружено враждебными
четырнадцатью державами, а изнутри его раздирали
гражданская война и разруха, Ленин не боялся со
всей откровенностью, резчайше говорить о бюрокра-
тизме, о комчванстве, о спекулянтах, взяточниках,
отбирая тем самым у врагов социализма лакомую
возможность воспользоваться нашим собственным
умолчанием. Правда из рук друга—лекарство, из
недобрых рук — яд. Сейчас, когда наше государство
выросло, окрепло, мы тем более не должны опасать-
ся собственной критической откровенности личных
мнений, ибо эта откровенность — признак пашей зре-
лости, силы, а сглаживание острых углов — признак
слабости. Кабычегоневышлистская боязнь «потери
лица» чаще всего ведет именно к потере лица. Обще-
ственное умолчание есть скрытая форма анархии.
Нет ничего вреднее, когда все послушно голосуют,
но формально поднятые руки вскидываются не пове-
лению сердца и разума, а по инерции. Такое форма-
льное голосование затем переходит в вольный или
невольный саботаж тех самых постановлений, за ко-
торые только что голосовали. Гласность, конечно, не
должна быть самоцелью. Гласность не должна пре-
вращаться в громогласность людей, которым нечего
сказать. Мы не за гласность болтливого безмыслия,
а за гласность мыслей, которые можно превратить
в энергию действий.
За сравнительно короткий отрезок времени мы
уже многое сделали в развитии гласности — письма
трудящихся, отчеты о партконференциях, о произ-
водственных собраниях стали читаться захватываю-
ще, выигрывая в большевистской остроте по сравне-
нию со многими беззубыми псевдогражданственнымн
стишками. Стремительное развитие общественной
трибунности иногда обгоняет по гражданской сме-
лости наших профессиональных публицистов. Руко-
водители не только критикуют работников своего
аппарата, но порой мужественно подвергают самих
себя самокритике, что хотелось бы услышать из уст
некоторых наших писателей, штампующих свои скуч-
ные безликие романы, не соответствующие требова-
ниям времени. Мы уже научились открыто говорить